Ох, Храм Благолепия… Храм хотел участвовать во всем: он предписывал условия, при котором тот или иной мужчина мог брать в жены ту или иную женщину; он устанавливал последовательность приема пищи; он наложил запреты на чтение книг, ваяние скульптур, написание картин; при каждом ремесленном цехе — шерстяников, кожевенников, ювелиров, гончаров, кузнецов, иных — состоял Смотритель, жрец Храма, который наблюдал за работой вверенного ему ремесленного сообщества. И не дай боги, если он замечал, что цеховые мастера хотят произвести какие-то изменения в рабочем процессе!.. Многие законы и вовсе непонятны Барлару. Например, никак он не мог взять в толк: если Храм так уж любит порядок, отчего он установил День почитания пятирукого Маммеса, покровителя воров? Все, что украдено в этот день, искать нельзя. Не считая, конечно, храмового имущества. Такие законы вводил Храм. Нельзя сказать, что закон Дня пятирукого Маммеса не нравился Барлару. Да все воры Ланкарнака только и ждали, пока жрецы объявят новый День Маммеса. Сам же день определялся жрецами Благолепия, они вычисляли его по каким-то своим, одному Ааааму ведомым причинам. Хи-и-и-итрые жрецы! Наверняка имеют свою долю в украденном в День пятирукого Маммеса. Это сам Барка, старый вор, говорит.
Еще говорят, что у них, в Арламдоре, Храм еще терпим. Вот в Верхних землях, в тучной и изнеженной Ганахиде, там храмовники повсюду, и до всего им есть дело. Конечно — сам Сын Неба, Верховный предстоятель, главенствующий над всеми Стерегущими Скверну, живет там. Наверное, он-то спуску не дает. Хотя ганахидеяне, это уж все знают, и так как сыр в масле катаются… Хорошо жить в Ганахиде! Сыто, чистенько, тепло, и думать ни о чем не надо: обо всем за тебя подумает Храм, да проследит, чтобы ты жил в довольстве и по закону Чистоты… А что? Вот старый Миттль, говорят, был в холодной Беллоне. Тамошние дворяне,
аэрги,которых много на военной службе и в Арламдоре тоже, очень кичатся своими свободами. А зачем такая свобода, когда холод собачий и птицы на лету дохнут от мороза? Старый Миттль говорит, что лучше жить рабом у теплой печки, чем шляться так называемым
свободным человекомпо льдистым, мглистым, неприютным пустыням Беллоны!..
Мысли текли… при этом Барлар вполслуха внимал глашатаю, а его зоркие глаза не выпускали из виду кошелек под одеждой человека в синей робе.
— …в связи с праздником Глосса, Желтого Небесного Паука, всемилостивейший владыка ланкарнакского Храма, Стерегущий Скверну, объявляет всепрощение и амнистию всем сидящим в тюрьме из числа тех, кто не прикасался своей грязной лапой к устоям Благолепия, а совершил мелкие правонарушения…
Барлар вздохнул. Человек в синей робе, перестав слушать глашатая Храма, решительным шагом направился к конному ряду, где торговали не только лошадьми, как это следует из названия, но и седлами и сбруей. Это означало, что Барлару не удастся его «обработать».
— …будут выпущены на свободу завтра, в день…
Воришка в сердцах сплюнул сквозь щель в передних зубах и тотчас же поспешил ретироваться, потому что попал на башмак какому-то важному пузатому господину. Впрочем, брюхо господина мешало ему разглядеть свой оплеванный башмак, но мало ли!.. Уж больно у него свирепый вид. И вообще… Отойдя в сторону, Барлар снова завздыхал совсем не по-детски. Амнистия! Амнистия, амнистия всем, «кто не прикасался своей грязной лапой к устоям Благолепия, а совершил мелкие правонарушения». Это значит, что выпустят всех воров, грабителей, даже убийц. С точки зрения братьев Ревнителей убийство какого-нибудь горожанина, возвращавшегося домой не совсем удачной (с точки зрения безопасности) улочкой, — деяние куда менее греховное, нежели… ну, скажем, пьяное декламирование запрещенных стихов или распевание гимнов в какой-нибудь маргинальной таверне, набитой сизоносыми бандитами и наглыми проститутками.
Барлар тоскливо сморщил нос: амнистия означала только то, что вскоре по Ланкарнаку снова будет разгуливать его старший братец Камак, тупоголовое быдло, дикий зверь… словом, в высшей степени приятная особа. Камака упрятали в тюремный подвал за довольно невинное деяние: вооруженный грабеж, отягощенный двойным убийством и каннибализмом. Вот такой милый братец. Правда, на суде выяснилось, что убитый (и наполовину съеденный) торговец пряностями ввез в Ланкарнак приправу аж из Эларкура, Дна миров, и была та приправа запрещена к употреблению в светских домах. Эта пряность могла применяться только в храмовой рецептуре, при приготовлении ритуальных блюд. Таким образом, жертва мерзавца Камака и шайки его головорезов оказалась нарушителем Благолепия, и на убийцу и людоеда стали смотреть куда благосклоннее. Присудили не такой уж и длительный срок заключения. А теперь вот наверняка выпустят… Эх! Закон, закон! Извилисты твои тропы!
