Леннар дослушал старосту, печально улыбнулся и сказал:
— Вас везли на смерть, неужели вы не понимаете? И если вас приговорили уже тогда, ДО нашего боя с Ревнителями Моолнара, то теперь, когда все они убиты, кара Храма последует немедленно. Они вырежут деревню, ты же сам говорил, уважаемый Бокба.
— Может, и вырежут, а может, и нет. Если мы поможем правосудию, Храм будет милосерден. Ведь они заботятся о нас.
Леннар недоумевал: неужели староста Бокба говорит это на полном серьезе? Или он думает, что здесь, в толпе жителей деревни, присутствуют шпики Храма, которые доложат все прямиком старшему Ревнителю Гаару, а то и самому Стерегущему Скверну? Так или иначе, но, похоже, у него немного шансов убедить этих людей в том, что они должны покинуть деревню. Хотя все они видели, как Ревнители убивали их родных и близких, соседей и друзей. Наверное, им легче смириться с тем, что их могут убить и почти наверняка убьют, чем зачеркнуть все свое нынешнее существование, оторваться от вековых корней, сменить образ жизни, привычки, устои… Какое-то странное ощущение
вторичности,повторяемости ситуации всплыло в памяти Леннара. Словно уже когда-то было такое: косная, запуганная и агрессивная толпа, тихий, невзрачный глухой ропот, словно мелкая рябь на глади застоявшегося болота… Страх перед ТЕМИ, кого как будто бы и нет рядом, — но каждый порыв ветра, каждый след на серой дороге, каждая вмятая в почву травинка и тяжелый, сырой запах из низин и оврагов, так похожий на запах темницы, вопиют: ОНИ вот-вот могут явиться, возникнуть, когда не ждали, хотя их ждут всегда, каждое мгновение, каждый длинный, как кровавое столетие, миг.
Вперед выступил Ингер. Выпрямившись во весь свой большой рост, он произнес:
— Да что ты нам такое тут говоришь, Бокба? Ты что, не видел, как спокойно они убивали наших?.. Я знаю, ты скажешь, что мы должны повиноваться, потому что так велят законы Благолепия… Я сам так думал. То есть, — Ингер замялся, — я и сейчас так думаю, и… Клянусь задницей Илдыза и всеми демонами Проклятого леса! Не большой я умелец красно говорить, но сейчас скажу! Леннар говорит правду. Нам нечего ждать пощады от Храма и Ревнителей. Слухи о том, что мы истребили отряд младшего Ревнителя Моолнара, быстро распространятся. И тогда пришлют другой отряд, сильнее и многочисленнее. И нас передавят, как мышей. Ведь мы подняли бунт и…
— Мы?! — визгливо закричал староста Бокба, и несколько нестройных голосов поддержали его. — Мы?! Это ВЫ подняли бунт, это ВЫ со своим найденышем из Проклятого леса напали на самих Ревнителей Храма!!! На что он нас подстрекает?! Кто он вообще такой, чтобы мы с ним шли против Храма, против всех законов, по которым жили многие поколения? Мы знаем, что он за человек, этот твой Леннар? Да и человек ли он вообще, а? Может, это сам Илдыз во плоти, демон, прикинувшийся человеком, чтобы морочить нам головы? Ну? Ведь недаром он ходил к Поющей расщелине, недаром сумел совладать с самими братьями ордена Ревнителей!!! Или я говорю неправду?
В толпе прокатился ропот, а староста Бокба выкрикнул последнее:
— И разве САМО НЕБО не указало нам на этого Леннара, когда налилось кровавыми и болотно-зелеными, синими пятнами в черном круге — над головой вот этого, вот
этого!
Он указал на Леннара.
Тот мертвенно побледнел и еще сильнее оперся спиной на ворота дома старого Герлинна, убитого сегодня Ревнителями омм-Моолнара. На его лбу проступила испарина. Он попытался взять себя в руки. Голова кружилась, язык плохо слушался, и речь его вышла скомканной и не особенно убедительной:
— Вот ты говоришь, Бокба… Хорошо. А теперь… теперь послушайте меня. Я уверен, у нас очень мало времени. Скоро сюда, как уже сказал нам Ингер, пришлют еще один отряд. Они охотятся за мной, но велено уничтожить каждого, кто говорил со мной или вообще… вообще как-то общался… видел меня…
Последнюю фразу определенно нельзя было назвать удачной. Толпа начала медленно закипать, как большой ржавый котел с водой, поставленный на огонь. Заводилой, подбрасывающим дровишек под этот котел, снова стал неугомонный староста Бокба:
