— Будь осторожен, Исо,— с кривой усмешкой сказал гареггину Акил,— у меня всего восемь «бессмертных». Четверых я взял с собой...
«Бессмертные», лучшие из лучших, гареггины Ноэль, Разван; Исо и Кармак, были взяты Акилом вовсе не для того, чтобы расправляться с Обращенными низкого уровня подготовки, которые даже не прошли обучения в Академии. Конечно же по мере продвижения к Центральному посту — мозгу всего Корабля — гареггинов ждали соперники куда более высокого уровня, кроме того, их было больше. Оружие было все то же: внезапность и напор...
И только потом филигранное искусство боя.
Ихил был не единственным, кто ждал прихода сардонаров: из восемнадцати магистров Академии трое уже окончательно разочаровались в идеях Обращенных, и только страх и остатки благоразумия удерживали их от перехода на сторону Акила и Грендама. Один из них, сьор Бельтар, потомственный храмовый строитель, имевший в свое время сан жреца Храма довольно высокой степени посвящения, мыслил в практической плоскости: во-первых, Обращенные при помощи великолепных технологий возводят превосходные здания и размещают в них необходимое для той или иной сферы производства оборудование; во-вторых, примерно половина построенного УЖЕ снесена в результате восстаний и бунтов; в-третьих, если так, то такая работа попросту не нужна людям Корабля. Их устраивает прежний миропорядок, а врученные людям Академии роскошные технологии пугают и вызывают отторжение как нечто
инородное!И в самом деле, Обращенные вносят в жизнь народов только раздор, сумятицу и, как следствие, войны и реки крови, которым несть числа.
Установив для себя все это, сьор Бельтар решил перекинуться к сардонарам, которые среди оппозиционно настроенного крыла Обращенных мало-помалу стали считаться истинными победителями Храма... Такие нюансы короткого правления Акила и Грендама, как голод и связанный с этим каннибализм, как разруха и полная неустроенность в быту, как надвигающаяся эпидемия, наконец, сьор Бельтар не учитывал.
Бельтар отвечал за коды доступа ко всем дверям и блокировочным панелям функциональных отсеков Академии.
Еще один Обращенный, решивший ввериться сардонарам, даже не считал себя предателем, как, к примеру, тот же магистр Ихил (человек умный и циничный). Этим Обращенным был эрм Кериак-Йол. Помимо пышного имени и такой же пышной шевелюры этот арламдорский дворянин обладал еще врожденным благородством. Нет, это не насмешка. Он в самом деле был смел и благороден, однако же, к несчастью, весьма недалек, и назначение его на пост начальника оружейных терминалов при Академии было серьезным кадровым просчетом Алькасоола.
Нет, эрм Кериак-Йол действительно был благородным, смелым и честным человеком, и тут омм-Алькасоол, бывший Ревнитель в высоком сане, превосходно знающий человеческую природу, не ошибался. Ошибка была несколько в другом. Кериак-Йол был солдат. Он привык к суровым условиям существования, и тот рафинированный быт и условия проживания, которые предлагала большинству своих питомцев Академия Обращенных, вызывали у него презрительные восклицания. Он не понимал, как можно мыться каждый день. Он не понимал, к чему нужны еженедельные медицинские осмотры. Эрм Кериак-Йол решительно не принимал сбалансированного рациона питания и с самого начала вступления в ряды Обращенных продолжал есть то, что привык. Жаровня, установленная посреди, ну, скажем, зала памятных машин, на которой готовилось рубленное крупными кусками мясо,— не редкость для первых дней пребывания эрма Кериак-Йола в Академии. Но в конечном счете дело, конечно, не в жаровне и не в мясе. Новая цивилизация, насаждаемая Академией, за несколько лет своего существования успела проникнуть только в самые крупные города нескольких Уровней, большей частью Арламдора, Кринну и частично Беллоны. В других землях ограничились постройкой опорных пунктов, напрямую связанных с Центральным постом. У Кериак-Йол а была полная возможность увидеть, как живут те, кому не достало места в комфортабельных отсеках Академии. В особенности в условиях войны. Шаг за шагом он приходил к мнению, что Обращенные воспользовались ситуацией, чтобы отгородиться от тех, кто остался по
