Лицо Ленина досадливо скривилось.
– Понял. Чёрт с ним, с мировым пролетариатом пока. Буду конкретнее.
Моргание.
– Вы больны. Долго. Здесь – госпиталь. Вы – единственный пациент. Вы здесь с двадцать третьего года. Мы в Забайкалье. Вас лечит монгольский доктор Дорж. Травяными настоями. Ух, молодчина, видать, правильно лечит! Вы пришли в сознание! Ну да, по делу. Госпиталь – секретный. О том, что вы здесь, знают только в губкоме и горкоме. И то не все. Ну и Политбюро, конечно. Владимир Ильич, я не знаю, о чём рассказывать в первую очередь. Вы хоть намекните. Историю вашей болезни рассказать?
Лицо Ленина скривилось так же, как и перед этим. Рот открылся:
– Сы-ы-ана.
– Страна? – моргание, – Понял. Что в стране? – моргание, – В стране власть большевиков, – неуверенно заговорил Мартынов.
Ленин как-то нетерпеливо шевельнулся. Похоже, его инересовало другое.
– Нэ-э-эп?
– Да, конечно. В стране Новая Экономическая Политика. НЭП. Введённый ещё вами. Рассказывать?
Два моргания.
– П-по-иб-уо?
– Политбюро? Ну да, понял. Полного состава я не знаю. Главные – Сталин, Молотов, Ворошилов, Калинин. Рыков, Томский. Ну ещё Бухарин, наверное, – как-то неуверенно продолжал Мартынов.
Лицо Владимира Ильича выразило недоумение.
– Т-т-тьо-хи?
– Троцкий? – моргание, – Вас удивляет, что я не упомянул Троцкого? – моргание, – Но Троцкий уже не из главных. Он пошёл против линии ЦК. Открыл антипартийную дискуссию. ЦК во главе с вашим учеником товарищем Сталиным Троцкого осудил.
– Х-х-а-и-е? С-с -и-о-е?
– Каменев? Зиновьев?
Моргание.
– Они тоже пошли против ЦК. И тоже публично осуждены.
Лицо Ленина стало задумчивым.
Мартынов спохватился.
– Ах, да. Вы же устали, наверное. Столько новостей. Вам надо осмыслить. Владимир Ильич, всё равно время прогулку заканчивать. Давайте, я вас отвезу в вашу спальню. И никому не скажу, что вы пришли в себя. Я ведь строевой долдон, мог и не заметить.
Моргание. Уголки ленинского рта чуть дрогнули, как будто он попытался улыбнуться. Но сразу же лицо вождя снова сделалось серьёзным.
И задумчивым.
Сидя в коляске в своей спальне, заботливо стараниями сиделки укутанный пледом, Ленин задумчиво смотрел в окно на сумеречное степное небо. Сиделка мирно подрёмывала в углу на стуле.
Но тут процесс размышлений был прерван. Наступило время ежевечернего врачебного осмотра.
Дверь отворилась, и в комнату влетел энергичный стриженный ёжиком круглолицый человек, черты лица которого недвусмысленно выдавали принадлежность к азиатской расе. Человек был невысок, но очень широк в плечах. Таких иногда называют "квадратными". На лице его сияла сладкая улыбка, глаза почти превратились в щёлочки.
Это и был монгольский доктор Дорж, ныне – лечащий врач Ленина.
Схватив свободный стул, он поставил его рядом с коляской. Затем сел, развернул пациента к себе и пытливо уставился ему в лицо. Всё это время, не переставая, говорил, причём никакого акцента в его речи не угадывалось:
– Так-так, что у нас тут? Так, позвольте-ка. Глаза … прекрасно, белки чистые … цвет кожи … лучше. Владимир Ильич, Пётр Петрович мне сказал, что вы пришли в себя и даже пытались разговаривать. Это чёрт знает насколько хорошо! Прекрасно! Великолепно! Блестяще! Ну-ка, пощупаем пульс.
Пульс доктор Дорж проверял не совсем стандартно. Обеими руками соответственно на обеих руках пациента. И на каждой руке пульс выслушивался сразу в нескольких точках.
Пётр Мартынов, зачастую присутствовавший на осмотрах, как-то раз спросил доктора – что это за способ. И получил в ответ целый спич – что у человека на самом деле шесть основных пульсов, по три на каждой руке. И каждый из этих шести несёт свою информацию о состоянии и функционировании различных органов. И информацию немалую. Играет роль всё. Частота пульса, наполнение, ритмичность и так далее. А совокупность получаемых доктором таким образом данных вкупе с цветом кожи, глаз, ногтей и чего-то там ещё – Пётр всего не запомнил – позволяет ставить диагноз достаточно точный.
– О, и кровообращение явно лучше, – просто с каким-то восторгом информировал пациента доктор, – идёте на поправку. Пётр Петрович сказал, чтобы я не спешил с обнародованием этого факта. Я не знаю, зачем, но всё равно это не моё дело. Я – врач, а контактами с внешним миром занимается Пётр Петрович. А вам, – он обернулся к сиделке, не выпуская, впрочем, рук пациента из своих, – комендант велел передать … как и остальным. Улучшение здоровья Владимира Ильича пока – строжайшая тайна. Если кто проболтается – ответит по всей строгости. Пётр Петрович сам доложит кому следует. Ясно?
