А что же говорит христианство по этому вопросу? Я думаю, что здесь надо расставить точки над и. Каково христианское учение? Если мы обратимся к Евангелиям, то здесь мы увидим просто констатацию факта и больше ничего. Бог–Слово, с которого начинается Евангелие от Иоанна, Он – Логос, мы за тем видим, что Он есть такой же истинный человек, и в течении всей своей жизни Он одинаково являет себя – и как Бога и как Человека. Вот этот вот факт, я бы сказал, является одним из трудно воспринимаемых.
Попытки последующего истолкования этого факта приводили к самым разным, иногда печальным, последствиям. Трудно было понять, как Он может быть и Богом и Человеком одновременно, при чем каким Человеком? Истинным, настоящим, настоящим Человеком, не кажущимся, а настоящим. Вот в чем была проблема. Кстати это уже первая и важная характеристика, которая прямо показывает отличие христианства от язычества, что здесь Богочеловек был истинным настоящим Человеком, ничего не теряя в своем Божестве. И вы по истории Церкви знаете, какими были попытки объяснения этого удивительного и непонятного, ну с точки зрения науки, сказали бы – нетривиального совершенно, факта в истории человечества.
Как понять? И вот мы видим крайнее суждение. Одно из них несторианское, которое рассматривает вопрос следующим образом, что Бог–Слово вселяется в человека Иисуса, т. е. пребывает в этом в человеке. Кажется здесь сохраняются основные характеристики факта: Бог? – Да. Человек настоящий? – Да. Интересно, христианская Церковь решительно не приняла этого.
Вы помните историю третьего Вселенского собора и дискуссии, которые были связаны с ним. Не приняла этого, осудила это как ересь. При этом вы помните, что в качестве, как всегда это бывает, крайнего противоположного мнения возникает монофизитство, которым фактически утверждается… Тут очень много, друзья мои, есть нюансов, но если взять монофизитство как что‑то уже конкретное и в наиболее ярко выраженной форме, то предполагается фактическое снижение человеческой природы до такой степени, когда она поглощается Божеством. Это очень соответствовало языческим воззрениям. Если Божество прикоснется к человечеству, это кажется естественно соответствует нашему сознанию, то оно, человечество, должно фактически исчезнуть. Вот это монофизитство, которое затем, как вы помните, привело к монофелитству, т. е. к единоволию, как и здесь, единоприродность. Опять‑таки Церковью были отвергнуты.
Вы обратите внимание, что и та и другая теория были логичны и очень правильны в своей, я бы сказал, мысли, с точки зрения чистой логики. Не противоречило, это кажется факту Богочеловечества, и в то же время устраивало человеческую мысль и несторианская точка зрения и монофизитская. Кажется все было решено. Нет. Это не соответствовало тому образу Иисуса Христа, который мы находим в Евангелии. Невозможно увидеть там, чтобы Бог–Слово жил в человеке Иисусе. Всегда он от своего лица говорит, Иисус Христос, говорит как о своей человечности: «Отец более меня есть», так и о своем божестве: «Я и Отец – одно есть, и видевший Меня, видел Отца». Т. е. здесь какое‑то совсем другое единение. Никакого, в то же время, умаления человеческой природы мы не видим. Какое умаление? Какое поглощение, когда Он страдает на самом деле?
И вот на четвертом Вселенском соборе была предложена формулировка, которая поражает, по–человечески, я вам скажу, это потрясающе гениальная формулировка, на самом деле, это, по истине, Богооткровенная формулировка, только Духом Святым могли сказать это. Речь идет об известной, всем хорошо известной формулировке, что Божество и Человечество соединилось в единстве Богочеловеческой ипостаси неслитно, т. е. не образовав чего‑то среднего, как, знаете переплавляются два материала, неслитно, нет, нет, неизменно, никакая из природ не изменилась и не превратилась во что‑то другое, они остались теми же, и Божество и Человечество осталось тем же самым, нераздельно, т. е. в единстве Богочеловеческой ипостаси они нераздельны, их нельзя отделить друг от друга, понимаете о чем идет речь, это против Нестория, и неразлучно, т. е. это соединение имеет характер не временный, не случайный, характер не для данного момента, а вечностный, вечностный, т. е. выражаясь философским языком, можно было бы сказать, онтологический характер, т. е. это соединение касается по существу.
