Лекции по патрологии I—IV века - страница 30

Шрифт

Интервал

. Эта жизненно–практическая сторона изучения святоотеческих творений иногда выдвигается даже на первый план как вследствие своей общедоступности, поскольку она не требует сосредоточения внимания и времени на объемистом и сложном ученом аппарате современной патрологии, так и важности поучительной цели сравнительно с научной, насколько целая жизнь, устрояемая в духе христианском, по образцам праведников и святых Божиих и по завету церковному, ценнее одного из самых драгоценных средств должного устроения жизни — знания. Плодотворность и благотворность этого изучения иллюстрируется примером нашей родины, общественно–религиозное сознание которой «до тех только пор и было самобытно и стройно, пока черпало основы своего нравственно–духовного устроения в значительной мере из глубокого и здорового источника церковно–отеческой мудрости»[81], которая предназначалась, да и теперь относится, не к одним избранным умам, а ко всем душам верующим, жаждущим духовного, «умного» делания. Несомненно, такое чтение и изучение святоотеческих творений должно лежать в основе и нашего исследования их: не говоря уже о важности его в том отношении, что оно даст знакомство с содержанием этих творений и богатством заключающихся в них глубоких мыслей и духовных переживаний, — оно введет в дух святоотеческих творений, сроднит с ними, обвеет дыханием мыслей и чувстй их авторов, чем только и создастся возможность правильного восприятия и усвоения той глубокой мудрости, которой полны святоотеческие творения. Но богослов, готовящийся к особому служению Церкви в рядах передовых поборников ее интересов, не может остановиться на таком чтении и изучении: его знания в этой области должны быть твердыми и обоснованными, чтобы он мог дать ответ на всякие недоумения и предубеждения. Его обращение к древнецерковной письменности не должно выражаться в произвольном извлечении из нее желательных по тем или иным соображениям отрывков; древнецерковным писателям не должны быть приписываемы такие произведения, которые в действительности им не принадлежат, или учение, которого они не излагали. Поэтому для него, кроме внимательного и вдумчивого чтения древнецерковных произведений, необходимо серьезное научно–критическое исследование их, которое определило бы действительный объем подлинной древнецерковной литературы, выяснило бы историческую обстановку ее происхождения, постепенное развитие ее и органическую связь и преемственность идейного содержания главных ее творений. Такое изучение памятников древнецерковной письменности и составляет задачу богословской науки, называемой «патрологией».

Христианская литература. Церковная литература

Когда мы переходим в область научного исследования творений древнецерковной литературы, то, по современному научному положению дела, необходимо решить, есть ли основания выделять эту литературу как самостоятельный предмет изучения. Как известно, литературные произведения — не случайные продукты отдельных авторов, но всегда стоят в более или менее определенной исторической связи; они являются литературой определенных исторических кругов, определенного духовного и культурного общества. Но самым сильным носителем определенной культуры служат тесно связанные между собой язык и нация. Отсюда каждая отдельная литература предполагает и особый язык; в свою очередь язык есть выражение духа известной особой нации. Поэтому казалось бы, что об особой литературе можно говорить только в том случае, если иметь в виду памятники языка и письменности определенного, отдельного народа. И действительно, до появления христианской письменности существовали только национальные литературы. Даже еврейская письменность, несмотря на свое универсальное предназначение в качестве литературы народа Откровения, в сущности была национальной. И это совершенно понятно, так как до христианства ничто в такой степени не воздействовало на дух человека и на литературу, которая представляет собой одну из главных форм проявления этого духа, как национальность. Языческие религии тоже определялись и обусловливались не чем иным, как национальным характером, сами являясь только моментом и одной из форм обнаружения национального духа. С появлением христианства религия получила всеопределяющее и решительное влияние на мир: принимавшие христианство, кто бы они ни были по своему происхождению, к какому бы народу ни принадлежали, чувствовали себя прежде всего христианами — они протягивали друг другу руки через рамки национальности, сознавали себя родственными, потому что черпали познание истины из одного и того же источника и потому что основания, которые теперь в существеннейшем определяли их жизнь, были одни и те же. Христианская религия связала культуры, которые были разделены языком и нацией. Отсюда понятно, что христианские литературные произведения древности, принадлежащие различным народам и языкам, обнаруживают больше духовного родства друг с другом, чем с нехристианскими памятниками письменности соответствующей нации и языка. Например, письма св. Киприана и ср. Афанасия, несмотря на различие характеров обоих авторов и особенности их деятельности, несмотря на различие национального духа, имеют гораздо больше сходства между собой, чем письма Киприана с письмами Сенеки или другого языческого римского писателя и чем письма св. Афанасия с письмами какого–либо язычника, писавшего по–гречески. Христианский дух производил высшее и более тесное единение, чем национальное.