Лекции по искусству. Книга 1 - страница 11

Многие не вмешивались в политику, им было это неинтересно, многие замыкались и казалось, что они живут в свое удовольствие: замки, прислуга, семьи, дети.

У Лукаса Краноха был сын, который научился подделывать работы отца. Их действительно очень сложно различить, но возможно. В Вене висит портрет. Вы на него смотрите и оболдеваете. Там тетка в корсете, губки змеиные, шляпка, вся извивающаяся, вся в драгоценностях. И думаете, что за красота такая? Подходите и понимаете — слишком много красоты. И рисунок какой-то зеленый, и ярко, и режет глаз, и подпись сына. Отец бы так не сделал. И у этих также.

Чем отличается подлинник от копии. Представим себе, что обезьяна укачивает младенца. Она видит, как это делает туземка и поступает так же нежно, повторяя ее движения. Вроде все то же самое, только ребенок у нее умирает. От голода. Она его докачает до потери дыхания и пульса, потому что не чувствует нужной границы. Вот в копии это очень важно. Это точное сравнение. Возьмем Ганса Гольбейна. Он умел, что очень ценно, писать своих героев так, что они говорили: «Я похож!».

У него всегда присутствует настоящее портретное сходство, правда, вместе с этим он облагораживал героев. Портрет-подобие, портрет-отражение в зеркале, а не зазеркальная вывернутность. У него портрет, как отображение в зеркале, но так сказать ароматизированное, не пахнущее. Во-вторых, он обладал даром наблюдательности. Точности, но чуть-чуть присоленной, приперченной, присахарной комплементарности.

У него всегда очень красивая, очень элегантная пропорциональность и он чувствует пропорцию в масштабе. Я очень люблю один из его портретов, очень показательный, о котором я хочу рассказать. «Банкир» является прообразом идеального европейского портрета. Это портрет-описание. Это не анализ, а описание. Портреты-описание бесконечно важны тем, что становятся не только произведениями искусства, набирающими художественный настой, но и тем, что становятся документами эпохи. Они используются везде: в кино, в литературе. Очень точное изображение деталей, близких к литературным произведениям. Очень долгое время полагали, что человек живет тем, что его окружает. Изумительность простого стекла.

Банкир Якоб Майер

Купец Георг Гиссе

Посмотрите, как написан флакон с гвоздиками. Гольбейн потрясающе писал ткани одежды. У него есть композиционная динамика и его модели имеют движение. Они всегда напряжены, но их движения чувствуются во времени. Если есть какая-то интонация, то он передает ее напряжение. Что в этом случае сообщает нам картина? В мире все спокойно. Спокойно лежат вещи. Вроде фигуры неподвижны, но Гольбейн передает их движение. Корпус повернут. Плечо смотрит на нас, а голова в другую сторону. Глаза устремлены куда-то еще. Это и есть внутреннее напряжение. Он его ухватил. Таким приемом впоследствии пользовались многие художники. Нидерландские мастера передавали за счет несоответствия масштаба картины и масштаба фигуры. У них фигуры очень стиснуты, а здесь все спокойно.

Конечно таким искусством описания мира равных ему нет, и он является для нас бесценным человеком, оставившим портреты всего английского общества. От него все в восторге. Его портреты можно сравнить с фотографиями эпохи Генриха VIII Тюдора. Лица, костюмы. А знаете вы кто это? Это, если я не ошибаюсь, Томас Мор собственной персоной. Странный человек, писавший утопию и сжигавший еретиков.

Томас Мор

У Гольбейна много рисунков на заказ, за которые платили большие деньги. Они все у него безупречны. Как они сделаны!.. Шляпка, скула… А как он владеет карандашами! Если сравнивать с рисунками 19 века, то возникает вопрос: разве там лучше рисовали? Как можно создать трехмерное изображение на листе бумаги? Он очень большой мастер.

В какую бы они эпоху не жили, как бы рано они не умирали от нагрузки благородства, глядя на портреты 17 или 18 века вы понимаете, что они пронизаны каким-то бесконечным уважением к человеку. Посмотрите какие портреты. У них не было этой надменности, презрения, униженности или желания унизить. Перед нами проходят герои эпохи и обыкновенные люди, и какими бы они не были — они были людьми достоинства. Они кино снимали не с положительными героями. Они понимали, что человек это прежде всего уважение и достоинство.