ГАЛЯ!
Любимая!
Иван упал на колени и расплакался.
Как же ты могла, бесстыдница! Как же ты… Я же сгораю в пламени любви!
— Пусть сгорит в нем и она, — подсказал внутри Ивана голос демона. — Пускай они все сгорят, нечестивые предатели.
Воистину, пусть, прошептал вслед за ним зачарованный Иван, размазывая слезы по закопченному лицу. Пусть очистятся от своей грязной жизни и мерзких дел. Ему внезапно стало гораздо легче.
Он вернулся к брошенному пакету и достал первую бутылку. Отвинтил плотную крышку и вдохнул пьянящий запретный для него аромат. Гиена Огненная спасет всех вас. Я стану проводником огня и приведу его к вам в дом.
Начал он с Семен Семеныча. Старый фокусник не раз воровал у него последние деньги. Часто не оставлял ничего на опохмел, выпивая все до капли. Да и к Гальке частенько пытался прислониться, гад. Семен Семеныч глухо заворочался во сне, когда ему на лицо упали первые капли бензина. Иван тщательно и щедро полил его тело, сморщенную грязную кожу в волдырях и очень давно не стираную одежду.
Потом перешел к Вовчику.
Смачивая бензином его обвисшие тренировочные, Иван пытался вспомнить о нем хоть что-то хорошее. Не вспоминалось ничего. Он не знал, почему все вокруг его называли калымщиком. Иван и слова-то такого не знал. Может быть, Вовчик был родом с Калымы? Приехал в Москву на заработки и потерялся в огромном, ежедневно требующем новых жертв голодном городе?
На Вовкиной драной куртке бензин кончился. Иван аккуратно стряхнул последние капли и, перешагнув через калымщика, вернулся к пакету за новой бутылкой.
Как-то они с Вовкой подрались. Ссора вышла крупная, да и право дело, разве дележ сломанного утюга не стоит крови? Иван мечтал подарить его Гальке, тем более и праздник женский был на носу. А Вовчик все никак не желал с утюгом расстаться.
Это тебе за мой разбитый тогда нос, подумал Иван, тщательно заливая Вовкину оголенную шею. А это за вывихнутый палец.
Дальше начиналось основное действо. Месть похотливым изменникам. Иван сходил за новыми бутылками и остановился над любовниками в тягостном сомнении: с кого начать?
— Сучка не захочет, кабель не вскочит, — подсказал ему добрый хороший друг из темноты.
Верно, согласился облегченно Иван. Сомнения и переживания сегодня ему давались с большим трудом.
Эх, Галька-Галька…. А, какие были у нас стремления и планы! Как же ты могла, противная похотливая негодяйка, бросить нашу любовь под ноги (вернее, не под них) первому встречному дурачку! Ведь думали же с тобой о собственном угле, о будущем, о детях, наконец!
Иван присел на корточки и нежно провел пальцами по ее умиротворенному лицу, запоминая навсегда. Больше я тебя не увижу, дорогая и любимая моя Галочка.
— Не расслабляйся, — напомнил ему настоящий товарищ.
— Да-да, — заторопился Иван, поднимаясь.
О Понюшке ему тоже ничего доброго не вспомнилось. Да, собственно, и вспоминать-то было нечего — Иван уже спешил.
Нервно сопя, он смочил Понюшку бензином (в особенности в районе пояса, что бы впредь неповадно было) и, хрюкая почти опустевшей бутылкой, принялся за дорожку к едва тлеющему костру.
Пришлось извести две бутылки, что бы хорошенько пропитать влажную от утренней росы землю.
Наконец, Иван присел, оттирая пот со лба. Все было готово к новому празднику.
Молодец, Ванюша, похвалил его внутренний демон. Преодолев все навалившиеся невзгоды, ты справился. Надеюсь, зажигалка у тебя с собой? Или ты доверишь начать праздник слепой природе в виде разлетающихся искр костра?
Сам, упрямо не согласился Иван и зашарил по карманам. Только сам.
Он достал из кармана зажигалку и, щелкнув, смотрел на огонь, пока не обжег пальцы. Потом обвел взглядом полянку под платформой. В его глазах заплясали призрачные языки пламени.
Только сам.
2
Пока на поляне бушевал огонь, и катались по земле заживо сгорающие люди, Иван в десятке метров дальше неторопливо справлял нужду.
Живот у него побаливал давно — Галина даже как-то предлагала выбить стекло с сигнализацией, что бы, наконец, оказаться у врача. Такие уловки и прыжки Иван отверг с негодованием. Сам себя он считал мужчиной состоявшимся и отдающим отчет в своих поступках.
