— Конечно.
Дальше мы шли молча. В том океане лжи, который плескался вокруг меня последние три года, история про Синаджу не составляла и капли. Кем только я не представлялся! И чем чудовищнее была ложь, тем охотнее в нее верили. Но к счастью, в самом деле, меня никто не разыскивал. Во Франции меня в действительности считали погибшим, а в России я изначально был никому, кроме родителей не нужен. Документы же у меня были хоть и не мои, но настоящие.
Причем принадлежали они сумасшедшему американцу, родившемуся на Гаити и несшему свет в африканские поселки. После всего, что мне пришлось пережить, моя крыша настолько поехала, что не думаю, что кто-либо заподозрил бы, что я — это не он.
Наконец после жаркого дня поисков наступила прохладная ночь. Но и она не принесла облегчения, потому что это была ночь моего дежурства. Я выбрал наиболее удобную позицию для охраны. Спину мне защищала скала, взобраться на которую было возможно только с моей стороны. Наш лагерь размещался чуть к низу и был у меня как на ладони, в то время как сам я был совсем не виден. И если кто-либо захотел бы подкрасться к палаткам, то неминуемо оказался бы у меня на прицеле. Это было лучше, чем сидеть у догорающего костра, открытым со всех сторон.
Ветра не было. Лишь изредка в тишину врывались крики ночных птиц и отдаленный вой койотов.
Час медленно полз за часом, и чтобы не уснуть, я мурлыкал себе под нос старые песни о главном и не очень. Но глаза все равно сами собой слипались.
И тут тень, мелькнувшая в кустах, резко оборвала полудрему. Я вскинул карабин.
— Кто здесь? — громким шепотом спросил я, надеясь никого не разбудить понапрасну.
Скорее всего, — думал я, — это должен был быть какой-то зверь, который и сам уберется восвояси, поняв, что его заметили. А если не уберется, то тем хуже для него. Местных жителей в радиусе нескольких миль, насколько я знал, не было. Индейцы покинули это место задолго до прихода конквистадоров, а для белых оно не представляло интереса. Разве что авантюристы вроде нас. Но откуда им взяться?
Между тем из кустов вышла девушка. Скорее всего, индианка. Абсолютно лишенная как одежды, так украшений и татуировок. Длинные черные волосы спадали на плечи, закрывая грудь. Она ничего не скрывала, и не выставляла напоказ. Ее грациозные движения говорили, что или она никогда не носила одежды, или была бесподобной актрисой.
Она приставила палец ко рту и тихо обратилась ко мне:
— Не надо шуметь, я просто хотела с тобой поговорить.
Я буквально остолбенел от удивления. Она обращалась ко мне на моем родном русском языке, который я по правде говоря, уже начал забывать.
— Не удивляйся, — сказала она, — мы всегда говорим на родном языке. — И не бойся.
А оснований для опасений было более чем достаточно. Кто эта деваха? Почему индианка говорит по-русски? Да и кроме того, это был отработанный испокон веков трюк — послать часовому такую вот сучку. Может она рассчитывает скрутить меня голыми руками, или удержать, пока не подоспеет подмога. Во всяком случае, отходить никуда я с ней не собирался.
— Чтобы у тебя не было оснований для беспокойства, я подойду не ближе чем на два метра, чтобы мы могли хорошо друг друга слышать, но ты не опасался за свою жизнь.
Мне стало страшно неловко, и я лишь кивнул головой.
— Зачем ты пришел сюда? — напрямик спросила она, подойдя ближе и сев прямо на землю.
— Из-за золота, — честно ответил я.
— Это-то понятно. Я спрашиваю, что привело тебя в эту компанию отпетых негодяев?
Вопрос захватил меня за живое.
— Пути Господни неисповедимы, — ответил я, — А если честно, то это очень долгая история. Расскажи лучше, кто ты, и что здесь делаешь? — и, наконец, пробудив остатки джентльменства добавил, — Кстати, тебе не холодно?
Действительно была прохладная ночь, и признаться меня пробирало даже в куртке. Предложить что ли ей куртку?
Но пока я буду ее снимать… Нет, лучше плед.
— Тебе передать плед? — спросил я ее.
— Это то покрывало, на котором ты сидишь?
Она не могла видеть, на чем я сижу, но в этой ситуации было не до удивления по пустякам.
— Ага.
— Тогда передай, если не жалко.
