— Да, я забираю обоих.
— Но…
— Мне еще раз напомнить о зубах? Взял подушку и пошел к Финли. — Лиам угрожающе сделал шаг вперед и монах сдался.
— Я буду жаловаться верховному жрецу, — пообещал он, но все же поднял подушку с птицей и направился к выходу. Все пятеро бубнящих монахов поднялись с колен, и теребя четки, засеменили следом.
— Мальчик мой, а не слишком ли ты агрессивен?
— Финли говорил, что хорошая зуботычина сбивает спесь и добавляет ума.
— Слова достойные мужчины что думает мышцами вместо мозгов, — хмыкнула Тринити. — Но представь себе, я знаю одного престарелого герцога, который любит повторять то же самое.
Пока Лиам думал, как реагировать на ее фразу, монах привел их к палате Финли. В отличие от той, где лежал Зверь, эта комнатушка была маленькой, затхлой, с крохотными окошками почти под потолком. Кроме Финли, здесь лежало еще шестеро умирающих пациентов, и как минимум две койки сменили своих владельцев с прошлого Лиамового посещения.
— Ну-ка, укажи мне нашего героя, — попросила Тринити. Лиам послушно указал на койку отца. Леди подошла к нему и посмотрела на заросшее густой гривой черных волос и щетины лицо. — Не может… — только и сказала она, прежде чем упасть в обморок.
— Леди! — Всполошился Лиам. Он успел ее подхватить, но перепугался не на шутку. Спасение отца непостижимым образом оказалось под угрозой.
— Я в порядке, парень, отпусти меня.
— Вы плачете, леди?
— Нет, это так… — Тринити отстранилась от Лиама и одернула платье. — Эй вы, бездельники, приготовьте носилки и теплую карету. Стоп! — ее глаза подозрительно сощурились. Тринити взглянула на подушку с птицей-духом, потом на койку с человеком. — Ах ты дрянь поганая! Ты пытался разорвать связь между ними.
— Тогда бы дух выжил, — заявил монах. — Нет смысла рисковать его жизнью ради одного человека.
Лиам все понял, подался вперед, но рука Тринити удержала его.
— Подожди-ка, мальчик. — Она подошла к монаху и отобрала у него подушку. — Держи, — приказала она Лиаму. После чего, развернулась, подобрала платье и от всей души заехала монаху в пах острым носком изящного сапога. Судя по воплям, евнухом он точно не был, но вот после такого удара…
— Марта, принимай гостей, — крикнула баронесса еще с порога. — У нас сегодня в гостях, баронет Гринвуд.
— Как скажете леди. — Марта недружелюбным взглядом окинула небритого молодого человека в явно малом кожаном плаще, и грязном котелке.
— Баронета, вымыть и накормить. Котику налить молока. Обязательно в восточный фарфор и не вздумай ставить посуду на полу.
— Как скажете…
— Это еще не все. Гостевую приготовь. Некоторое время ее займет больной, Месячный брат.
Обе брови Марты взлетели вверх, но вопреки этому, она тем же бесстрастным голосом повторила, — Как скажете, леди.
— Можно сначала Финли устроить? — спросил Лиам.
— Можно, и попробуй только к моим девочкам приставать, сделаю то же, что и с тем монахом.
От этих слов, сказанных непринужденным тоном, у Лиама сердце похолодело… Хотя нет, не сердце а кое-что ниже. Даже демон не пугал так сильно.
— И не подумаю.
— О, подумаешь, знаю я вас, мужиков. Главное помни мои слова.
Слава небесам, на этой ноте, неловкий разговор пришлось прервать, поскольку двое монахов, под руководством старика Барни, внесли носилки с Финли.
— Надо бы побрить, борода ему не идет, — сказала Тринити
— Я побрею, — пообещал Лиам.
— Может лучше цирюльника позвать?
— Не надо, я его уже брил.
— Руки хоть не трясутся?
— Нет, сегодня еще не успел набраться.
— Все равно, до вечера с острым к нему, чтоб не лез.
Следом за монахами с носилками, вошел еще один с подушкой, на которой лежал Зверь.
— Леди, что вас связывает с моим отцом?
— Память о старом мире.
— Врать не хорошо, — не удержался Дуги.
— Ладно, он сделал меня женщиной, довольны? — Тринити скорчила надменную мину и посмотрела на Лиама с Дуги, для пущего эффекта пару раз хлопнув длинными ресницами. — Еще вопросы будут?
— Мы их лучше потом, зададим, — ответил за двоих Лиам.
— Прекрасно. Тогда может посмотрим, как устроили нашего больного?
— Ага.
— Ыгы, — перекривила Лиама, баронесса.
А устроили, Финли действительно неплохо — на пуховых перинах, да шелковых простынях просто таки огромной кровати. Перед большим окном поставили журнальный столик, а на нем положили подушку с черным вороном, нынешним телом светлого духа, по имени Зверь.
