Легенды старой Москвы - страница 66

Одновременно Санти работал над гербами тех городов, которые имели свои старинные печати, помещенные в «Титулярнике». Среди них был и герб Москвы.

Известно, что Петр I вообще интересовался гербами и гербовыми эмблемами, в его записных книжках имеются их наброски, поэтому рисунок и описание первого официального герба Москвы, безусловно, были сделаны если не по прямому указанию царя, то под его пристальным наблюдением, и уж, конечно, он помнил те «чюдные истории», которые рассказывал ему его учитель Симеон Полоцкий.

Собственноручные наброски гербов в записной книжке Петра I сделаны на полотнищах флагов. Проекты Санти создавались также с учетом размещения их на знаменах.

Наиболее ранним изображением герба Москвы является акварельный рисунок Санти «Герб для знамен Московского полка», находящийся в архиве Государственного Эрмитажа в Петербурге.

По этой акварели видно, что изобразительное и цветовое решение герба Москвы эпохи Петра I опирается на рисунок государственной печати царя Алексея Михайловича и традиционное иконописное изображение на русских иконах «Чуда Георгия о Змие» XV–XVI веков; о том же свидетельствует и описание герба, принадлежащее Санти: «Поле красное, на котором изображен святой Георгий с золотою короною, … обращен он налево, он же одет, вооружен и сидит на коне. Оной святой Георгий держит свое копье в пасти, или во рту, змея черного».

Эта акварель — первый проект герба Москвы, созданный на исторической основе, в своей содержательной и художественной части, как можно с большим основанием предполагать, выражает волю учредителя русской гербовой символики императора Петра I.

Однако проекту Санти не суждено было стать московским гербом. После смерти Петра I государственная власть утратила интерес к созданию городских гербов. Геральдическая комиссия практически прекратила свою деятельность. При дворе шла борьба за власть. В июне 1727 года графа Санти обвинили в участии в заговоре, имевшем целью свергнуть малолетнего императора Петра II и возвести на престол дочь Петра I герцогиню голштинскую Анну Петровну. Обвинение было ложным, тем не менее Санти пробыл в ссылке в Сибири пятнадцать лет — до 1742 года, из ссылки его вернула Елизавета Петровна.

В 1727 году заниматься герботворчеством обязали Академию наук и персонально немецкого профессора И. С. Бекенштейна, специалиста в области юриспруденции. Отказываясь от этой должности, он писал: «Я в сем деле великим искусством хвалиться не могу, понеже я никогда особливого старания в геральдике не имел… и никогда профессором геральдики не бывал, сюда не затем призван, как то академические протоколы и мое призывание засвидетельствовать могут». Однако Бекенштейн все-таки был назначен на должность и ему поручили подготовить группу студентов для практической работы в Герольдии. Несколько лет спустя он жаловался в рапорте, что его преподавание не дало желаемых результатов, что геральдике пожелали учиться лишь студенты-«чужестранцы», «некоторые дети от иноземцев в России рожденные», а из «российской нации … в обучении никого не бывало, и для того учения никто … не явился».

Вновь возник интерес к городским гербам и появилась практическая необходимость в них в царствование Екатерины II.

В связи с предпринятой в 1770–1780 годы реформой местного управления, по которой города получили некоторую самостоятельность в управлении городскими делами, гербы обрели новое назначение — правового символа, аналогичного символам свободных городов Западной Европы. В основном документе городовой реформы «Грамоте на права и выгоды городам Российской империи» (21 апреля 1785 года) имелся пункт, обязывавший «…городу иметь герб, утвержденный рукою императорского величества, и оный герб употреблять во всех городовых делах».

В 1770–1780 годах «товарищем герольдмейстера» состоял подполковник И. И. фон Энден, строевой офицер, прошедший службу «во фрунте» от солдата до майора. Сохранились документальные свидетельства того, что фон Энден сам «сочинял гербы». Ко времени его службы в Герольдии уже накопилось большое количество проектов городских гербов, но некоторые из них он «исправлял». Такому «исправлению» подвергся и герб Москвы.