– Расступитесь, отойдите же! – расталкивал изумленный народ брат павшего воителя. Его глаза опали и окрутились черными пятнами.
Четыре рослых черных человека несли носилки с покойным. Его лицо сохранило строгость и решимость даже под бременем смертной тени. На пробитой груди скрестились руки, сжимающие обагренный клинок, чуть выше, под подбородком, лежала забрызганная кровью Маска страха. Ухмылка черепа казалась довольной и зловещей даже горожанам.
– Что же делать? Меч Антореля преломился.
– Лидер погиб, и мы пропали.
Люди роптали, мрачнея с каждой секундой. Процессия же продолжала путь к Торолилану. Охраняющие столицу воины расступались, пропуская товарищей со скорбной ношей на руках. Весть о возвращении победителей неслась впереди них. Вскоре дошла она и до бункера. С наивной улыбкой выбежал на порог Торорилана Корлион. Онтеон замер, глядя на мальчика, тот тоже застыл, приоткрыв рот. Улыбка медленно сползла с лица мальчика. Он подошел к носилкам и положил руки на плечо Тельтеона. Он не плакал, просто молчал, а глаза его потухли.
– Ну-ну, – дядя отвернул Корлиона, придерживая за плечи.
Они зашли в холл дворца. Корлион продолжал молчать, а Онтеон чувствовал себя крайне неловко. Он и сам не очнулся еще после приключившейся трагедии, но как было глядеть в глаза сыну человека, которого ты не сумел уберечь, что говорить?
– Он храбро бился, – запинаясь, проговорил Онтеон, когда они поднялись по лестнице на второй этаж. – Мы не заметили, когда он отделился от основной группы. Зато подонок, который его убил, сам мертв. Я лично отсек ему голову.
Мальчик поджал губы и продолжал молчать. Жестами отгоняя слуг, дядя проводил его к комнате. За дверью сгустилась темнота, сквозь стекло широкого окна мерцала звезда, налившаяся кровью.
– Твой отец лично завещал престол тебе за минуту до смерти, – неловко помялся Онтеон. – Но пока ты еще мал для управления целой планетой. Я, как брат Лидера, придержу Анторель. Не волнуйся, войдя в силу, ты получишь его во владение.
Корлион выслушал его, не говоря ни слова и не шевелясь, будто превратился в куклу.
– Если хочешь, я побуду с тобой. Может быть, тебе страшно…
– Лидер не должен бояться, – резко повзрослевшим голосом ответствовал Корлион.
Дверь захлопнулась за ним, кровать чуть скрипнула. Корлион обвел комнату пустым взглядом, остановившись на окне. Красная звезда смотрела прямо на него.
– А ты чего пялишься?! – огрызнулся Лидер, и по щеке его потекла слеза.
Ветер гонял по холму с врытым склепом рыжие осенние листья. Одинокая фигура стояла с опущенной головой у входа, запертого на замок, покрытый слабым налетом ржавчины. В пальцах человек задумчиво вертел ржавый ключ. Безмолвно смотрели на него два каменных воина, опершиеся на мечи. Вечных стражей последнего предела оплел плющ, а дорожка к пристанищу Тельтеона за шесть лет заросла бурьяном и облупилась. Народ горевал по великому вождю лишь год, в дальнейшем к склепу ходили двое: Онтеон, брат воителя, и его сын.
– Ну вот, пора, – прошептал Корлион, погладив барельеф Маски на обветренной стене. – Пора мне возглавить твоих людей и поднять черное знамя над Торориланом, где отныне будет восседать новый Лидер.
Ветер прошептал что-то в ответ за Тельтеона. Через силу оторвавшись от изрисованной хвалебными письменами стены, Лидер побрел по пустынной тропе. По бокам аллеи в почтенном приветствии правителя склонили головы старые ясени, позолоченные осенью. Мелкий дождь оплакивал былого героя, нашедшего покой. У калитки Корлиона дожидалась девушка. Она была младше его примерно на год, гладкие черные волосы распущены, голубые глаза наполнены печалью.
– Ну как? – тихо спросила она, когда он закрыл скрипучую калитку.
– Надо идти во дворец, скоро начнется ритуал.
Взявшись за руки, они нырнули в дымку утреннего тумана. Расстался с подругой Корлион уже у ворот Торорилана. Появился вновь он спустя двадцать минут, рядом с ним шел сильно поседевший Онтеон, выглядящий очень уставшим, несмотря на совсем не преклонные лета.
– Элеонор, ты тоже приглашена в почетную свиту, – посмотрев на девушку изможденными глазами, проговорил регент. – Да, да, с какой стати тебя не должно быть, – забормотал дядя, проходя дальше.
