А потом пан Трыщан рек: "Панно, не рач подивити, о што тя буду пытал". И она рекла: "Рыцэру, таков тут обычай, нет с того диву, чого рыцэр попытает, занюж если бы ведал, и он бы не пытал". Трыщан рече: "То добрый обычай, прошу тя, поведь ми, што то за пташечки?" И она рекла: "То ест два скока {_неясно_;}, а я есми дочка одного короля, который вальчыл {сражался;} напротив короля Перемонта, и звалчыл его Перемонт, и взял землю его и отогнал от него вси слуги его, толко ему мене оставил с тыми скоками; и я, як могучи, кормила есми отца своего, што убила на обед, того бывало и на вечеру, а што к вечеры, того и на снедане {завтрак;}". Пан Трыщан рече: || л. 61 "Панно, то ся еси кинула на великую вагу {важность;}, што еси для нас убила тое, чым бы еси мела кормити отца своего". Она рекла: "Витези, я того не жалую, што есми убила два скока двум соколом, иж вижу вас доброе особы и цудное парсуны. Витези, вам мыслить о мне и о собе". А на завтрее поехали проч, ни один другому не мовячы, и Анцолот рече: "Рыцэру, што мыслиш, иж со мною не мовиш?" Трыщан рек: "А ты што мыслиш?" И он рек к Трыщану: "Але ты ест старшый, мне годится вас пытати". И Трыщан рек: "Я мышлю, яко быхмо оную панну королевою поставили". И Анцолот рек: "О добрый рыцэру Трыщане, бог же вам заплат, што мыслиш о почестном тое панны за ее учту! Оба есмо одное мысли". И вернулися ку оной панне, и пан Трыщан рече: "Панно, вбирайся и вкрасися што налепей можеш, если бог даст, маеш быти сего дня кролевою". И она рекла: "Рыцэру, так ми бог поможы, не мам болшого вбираня, толко то, што на мне ест, да один венец цудного цвету цыприсова {кипарисового}, который принесен от двора короля Артиушова". И взяла венчык и узложыла на голову свою, и они рекли: "Добре ти прыстои тот венец". А затым поехали с тою панною к тому турнаю и наехали витезя у зброи едучы, а за ним везут у возе панну велми у коштовных шатах убранную. Трыщан спытал слуг: "Который то ест витезь?" И она рекла: "То ест витезь Амодор, пана Анцолотов слуга, а славным рыцэром Трыщаном дан". И Трыщан к нему рек: "Заисте тут ест Трыщан и Анцолот". Слышал то Амодор, скочыл с коня и снял гелм з головы и поклякнул перед ними и рече: "Мои панове, куды едете?" Трыщан рече: "Едемо у турнай вашого пана короля Перемонта, ачей быхмо могли нашу сестру кролевою поставити". И он им рек: "Для бога вернитеся, ачей бых мог я свою сестру поставити кролевою; я вем, што у вас сестри нет". Трыщан рече: "Витезю, хто бы нас не вернул копем, а прозбою нас нихто не может уняти". Амадор рече: "Я вем, што умееть чинити пан Трыщан а мечом на земли, а не толко з древом на кони; я мушу вернутися". Трыщан рече: "Амодоре, нам бы удачно, штобы ты с нами поехал, але коли ся ворочает, наша панна не мает доброе шаты: позыч нам шат своее панны". Амодор рече: "Пане, беры, што ти треба". || Пан Трыщан л. 61 об. взял оные шаты, у которых сестра Амодарова хотела королевою стати, и рек панне своей: "Убирайся у шаты".
Коли ее видели у шатах, велми ся им подобала, хотя бы и сестра их была, не соромели бы ся ею. Анцолот рече Трыщану: "Рыцэру, дай ми один дар, чого у тебе попрошу". Трыщан рече: "Все еси волен у мене взяти, окром красное Ижоты". Анцолот рек: "Будь ты ныне мой пан, а я твои оправца". И он рек: "Нехай того, рыцэру, ты старшый и болшый рыцэр, ниж я, ты будь мой пан, а я твой оправца". И Анцолот рек: "То быти не може".
А того турная был обычай: который витез опосле прыедет, тот свою панъну мает нижей посадити. И они прыехали к тому турнаю к воротам, где был коловорот затворен, и витези вже гонили, и Анцолот скочыл через коловорот и отворыл, а Трыщан с панною въехал. Аж седят два рады панен от ворот шранковых {ристалищных;} до судей; пан Трыщан посадил сбою панъну в навышшом местцу. А коли видел сын короля Перемонтов Трыщана и рек: "Я бым зычыл, коли бы того витезя панна королевою была". А кгды видела дочка королева оную панъну, не зычыла, абы ее витез турная добыл; и дивуючыся, мовили: "То витез ест упрамый, прыехал в турнай опосле и свою панну вышей всих посадил". Трыщан рек своей панне: "Дай ми тот венец". И она вскочыла и зхватила венец з себе и взложыла своими белыми руками на его светлый гелм, рече: "Добрый рыцэру, почестне его носи по турнай и оборонившы мне, зася его верни". А иные панны, мовечы, смеялися ей: "О глупая девко, як може не оборонившы вернути тот цудный венец! А коли он всядет на конь, его бледое лицо и светлый гелм мают нашы витези змешати с прохом {пылью}".
