И король Марко то слышал, почал плакати велми смутно, и не мог ему долъго отказати за слезами. Отрезвевши, рек: "Сыну Трыщане, пак ли мя хочеш оставити со всим?" И Трыщан рек: "Пане, инак тепер не может быти, а кгды найду лекара и буду-л здоров, обецую ти ся вернути засе {снова;} у Корновал". И коли король видел, што инак не може быти, он ему казал направити судно почестно, як сам Трыщан росказал, и поставил в ней, што было потреба Трыщану всего досыть, и коли было готово, велел его увести у судно велми немоцного. И видевшы то, корновалене почали плакати || велми жалостно, л. 12 об. а король со всими велможами своими плакали без перестаня. И коли Трыщан тое видел, и было ему велми жаль и отопъхнулся от краю боръздо, и наняли парусы, и был им ветр вправный, а шли боръздо, а не ведали, куды идут. И так шли два дни, и прыгнала его фортуна в Орленъдэю под один город, в котором был король Ленъвиз {26}. Тот мел в себе жону, сестру короля Амурата, котораго убил Трыщан, и мел в себе дочку на имя Ижоту. Оная панна велми знала лекарство от ран, и не было тое раны, которое бы не могла злечыти. И коли Трыщан был на край моря перед замком, он с того был велми весел и взял аръфу и настроил и почал играти, што нацудней мог.
Король Ленъвиз видел с палацу и прыступил ближей и слухал великий час, и было ему видет велми дивно, иж так цудне и жалостне играл, а судно коштовно покрыто злотоглаво {парчою;}". И прызвал к собе королевую, и она видела судно и слышала арфу и дивилася много.
И рекла королю: "Прошу тебе, идемо видети онога дива". И пошли надол к мору самидва и слухали аръфы, поки перестал.
А коли Трыщан перестал играти, почал плакати и крычати от болести, которую мел. Прыступил корол и королевая к судну и видели Трыщана и поздровили его, и он им вернул поздровлене. И пытал Трыщан короля, незнаючы, што король: "Прошу тя, пане, которая то земля, где есмо прыстали?" Рек король: "Вы есте в Орлендэи". Коли Трыщан тое чул, он больш был немоцон от раны нижли первей, што ся боял, если его познають, то он загиб для Амурата.
Король спытал его: "Прошу тебе, рыцэру, поведай ми, откуль еси?" Трыщан рек: "Пане, я семи из Елионоса города, а от земли объфитое {богатой;}, прышол семи немоцон от раны, не мог есми найти лекара, терпел есми такие муки и болести, бы на мою волю, давно бых рад умер, але коли пан бог не хочет, мушу терпети, а волел бых смерть, нижли такий жывот".
Коли король слышал от Трыщана так говорены, он над ним || мел л. 13 милосердье и верыл ему, иж правду поведает. И рек король: "Если-с рыцэр?" Рек Трыщан: "Естам". Рек король: "Не дбай {не беспокойся;}, рьщэру, ты еси прышол в таковое местцо, где даст бог будеш здоров. Ест в мене дочка, што ся всякой ране домыслить лепшей всих лекарей, а я вем, будеть ся она рада тобою печаловати для бога и для дворности". Трыщан ему подяковал велми дворно и покорне.
И король с королевою пошол до палацу, и нарадили ему господу в одной ложницы, и велел его прынести на гору {верх, чердак;} в комору, где было наражоно ему местцо, и положыли его там. А потом король послал по дочку свою Ижоту, и коли прышла, рек ей: "Милая дочко, пойди со мною, погледи оного рыцэра гостя, который ест велми немоцон от раны, и печалуйся им для бога и для мене и для доброе славы, як бы был борздо здоров". Она рекла: "Я, государу, рада твоего расказаниа пополнити и буду ся працовати, як могучы". А так шла до Трыщана, а коли она видела рану, прыложыла одно зелье, што ся годило до раны. Тогды Трыщан въздыхнувшы от сэрца и от болести, которую мел, а королевна, которая ся не стерегла а ни ся домышляла, абы был яд в ране, почала его тешыти и рекла: "Не страшыся, рыцэру, если будеть божя помоч, я тебе хочу вчынити боръздо здорова". Трыщан рек: "О боже, коли бы то могло быти, бых я был здоров, не просил бых бога!" Болшей десети дней панъна прыкладала зелье, которое знала, а ему все на погоръшене {ухудшение;} шло; и почала Ижота клести сама себе и рекла: "Я не знаю, што чынити, што бы ми потребно ку той ране". И почала рану розъгледати, и прышло ей на ум, што ест рана ядовита, и рекла сама к собе: "Если не будет рана ядовитая, мушу его покинути, иж ему не могу помочы". И велела Трыщана понести на слонцэ и почала с пилностью {пристальностью;} рану розгледати. Рана ся почала скварыти, и рекла Ижота: "Пане, я вижу добре, што ти рану казило {портило;}, и што еси не мог лекарства найти: железо, которым еси был ранен, тое было ядовито, а того ся нихто не домыслил, а тепер, коли есми тое розбачыла, ты з божею помочю будеш здоров". Трыщан о том был весел, а панна почала вабити {извлекать;} яд из раны и почала знову лекарство прыкладати к ране, и у малых днех || познал Трыщан на собе полепшэне, а не было его болшей, толко л. 13 об. кожа да кости. И до двух месецэй был Трыщан здоров, так хорош и легок, як перед тым был. И прышло ему на ум, абы ехал до Корновали што наборздей, 6о ся боял, абы его не познали, и был у розмышлении.
