И было одного дня лете, седел король один в ложницы, и хотелося ему пити; прышол к нему Трыщан, король рек: "Сыну, принеси ми пити". И отворыл одну олмарею {шкаф, ларец;} где стояли добрые питья, и нашол один кубок чыстое трутизны и взявъшы прынес королю, а королевая прышла в тот час и вбачила в короля кубок в руцэ и закликала: "Пане, для бога не пи того питя". Король рек: "Пани, што то ест?" И она не смела ему поведати, иж то трутизна, и мовила: "Не добро то тобе пити". Рек король: "Для чого его ховаеш? {здесь: хранишь, держишь;}" Она вмолкла, а король мел болшое розмышлене а гнев.
Трыщан прышол и пал на колене своем и на королевы поклонился з великою покорою, просечы в него одного дару. А король его миловал больш, нижли сам себе и не домыслился, абы мел о королевой просити. И король рек: "Не проси, але сам озми, ничего ти мною не заборонено {запрещено;}". Трыщан тое чул и велми покорне и вдячне подяковал {поблагодарил;} отцу своему и рек: "Пане, ты-с мил дал королевое жывот, покорне тя прошу, абысь ей отпустил гнев, который маеш на нее, не рад бых то видял, абы моя мачоха и моя пани умерла тым обычаем". Король был велми мудр и не бачыл зрады ни от кого, толко от нее, и не рад бы ей отпустил. И рек: "Сыну, хто тобе сее радил {здесь: советовал;}?" Трыщан рек: "Бог ве, ни с ким ся есми не радил, але правда и подобность моя на то мя вела, иж ми ся то неподобало {не нравилось;}, абы моя пани згинула, коли ей могу жывот заховати". Рек корол королевой: "Выпи тот кубок". Рекла она: "Не буду". И король мовил: "Тобе ест погинути, што еси хотела Трыщана або мене уморити". И рек ей: "Поведай борздо, || на кого л. 6 об. еси тую трутизну нарадила?" Она рекла: "Не на тебе". Рек король: "Але для кого? годно ти погинути!" Королевая почала крычати: "Королю, для бога буд ми милостив!" Рек король: "Поведай борздо". И взял меч и рек: "Поведай, або тепер умреш". И коли ся она видела пры смерти, рекла: "Я-м то вчынила на Трыщана". Рек король: "На мою веру собе еси смерть нарадила, иж тобе Трыщан невинен был ничым". И казал ее повести у везэне {в темницу;}, и собрал панов и положыл тую реч перед ними и мовил им: "На мою веру если бы есте правдиво судити не хотели, то вам будеть смерть". Они рекли: "Годно ей ест умрет, а инак не може быти для того, што хотела сына твоего уморыти". И король рек: "Тот суд ваш не будеть рушон". И коли то пание уведали, почали велми плакати и чынити великую жалость, што их паней королевой вмерети, и не рекли ничего; а король рек:
"Сыну мой Трышане, ты ей мыслил верую доброть, а она зло и зраду, и хотела тя вморыти, але горшей ся ей стало, нижли заслужыла. Будь так, як ты хочеш, нехай будет тобою вызволена". Он за тое покорне подяковал отцу и збавил мачоху от смерти. И был Трысчан фален от всих людей добрых в Елионосе, и вси говорыли: "Коли прыйдеть к летом, не хыбит {не минует;} великое доброти". И королевая остала вов-покои пры короли, але король не мел на нее ласки, леч толко ненавидял со всего сэрца.
Потом, немного минувшы, король поехал в ловы з доброю дружыною, а с ним Трыщан и Говорнар, абы ся учыл лову, и ехали по дуброве, але прыехали два рыцэры у зброи и со всею бронею, и спытали: "Кое тут ест король?" Они рекли: "Ото король и з сыном". Рек Говорнар: "Што говорит? Нет тут его сына, оставил дома". И прыступили тые рыцэры, рекли королю: "Ты нам не чынил ничого злого, але нехто иный с твоего двора мыслит нас погубити и тепер мыслимо збыти того, если узможем". И вынявшы мечы нихто не мог того оборонити, абы король не был ранен смертною раною у голове. А их обеых тут же забито. А они обадва были племя || князю из Нороту {19}, которые были л. 7 наиболшое племя от Корновали. То им была одная ворожбитка {ворожея;} поведила: "Вам погинути от короля Мелиядуша двора". А в том им была рада от короля Марка корновальского, иж он боялся Трыщана, если прыйдет к летом, абы его с панства не выгнал, як была оная ворожбитка рекла, якож и потом, коли Трыщан прышол к летом, прышол из своею дружыною и вбил князя из Норота своею рукою и сказил {разрушил;} город их, иж там камень на камени не зостал.
