Глава 2
Ранняя история Парсифаля (по Кретьен Де Труа)
История молодого Парсифаля — одна из множества аналогичных историй в мировой сказочной литературе, рассказывающих о дураке. Дурак — обычно младший в семье, глупый брат, при этом именно он неизменно выполняет самое сложное задание либо получает труднодостижимое сокровище. Парсифаль растёт в лесу, как большинство сказочных героев. Лес иллюстрирует сознание ребёнка — растительная и животная жизнь, сумерки, ограниченный горизонт. Ребёнок близок к природе. Это примитивное положение усиливается тем фактом, что Парсифаль растёт без отца и знает только свою мать, которая воспитывает его одна вдали от всего мира. Лес и природа также представляют качества матери как защитницы и кормилицы. Таким образом, первоначальные условия любой жизни, начинающейся в орбите матери, здесь описываются двойным способом. Роль образа матери очень важна. Выбор ею такого отдалённого места для жизни указывает на желание защитить сына от опасностей мира и цивилизации, жертвами которой стали его отец и братья. Но это рациональное объяснение не раскрывает проблемы полностью. То, как акцентирована ситуация, указывает на глобальность проблемы, которую она символизирует. Это наследство, передаваемое каждому рождённому от начала жизни; этот вопрос настолько весом и важен, что каждый человек, независимо от возраста и места, чувствует необходимость найти на него ответ. Следы этих поисков мы находим в мифах и сказках. Важность проблемы в полной мере осознана современной психологией. Психология изучает влияние этой проблемы на человека, этому во многом посвятили свою работу Фрейд, Юнг, их последователи. В своём труде «Символы трансформации» гениальный Юнг даёт глубокий анализ проблемы не только в личностном, но и в трансперсональном аспекте. Многочисленные параллели с мифологией и историей религии, указанные в книге, ясно показывают связь вопроса не просто с персональными ограничениями, но со вселенскими архетипическими структурами и моделями их развития.
Однако мы начнём с личностного аспекта, через призму которого этот вопрос освещается лучше всего. Поведение матери Парсифаля соответствует животному инстинкту охраны гнезда и потомства — она держит сына под своим крылом, охраняя его от опасностей и трудностей, подальше от влияния мира. Ребёнок в раннем возрасте беспомощен и нуждается в защите, это понятно. Но часто бывает, что мать сохраняет эту же модель поведения тогда, когда ребёнок уже не нуждается в охране, и тогда это ему вредит, ибо препятствует его развитию либо искажает его. Особенно в том случае, когда ребёнок и по природе своей робок и боязлив. Тогда для него естественно не рисковать, пытаясь быть самостоятельным, а оставаться в «безопасном» материнском кругу. С этого начинается развитие невротических патологий. Фрейд в таком случае прямо указывает на подавленное стремление к инцесту, центральный формирующий механизм Эдипова комплекса. Это подтверждается появлением образов инцеста в сновидениях. Юнг идёт дальше, и указывает на то, что наряду с наличием нервно-регрессивного влечения к матери имеет место изобилие символического материала, раскрывающего стремление личности к возрождению и трансформации. Тут нам открывается трансперсональное значение образа Матери. Это не столько особая личность, сколько универсальный источник и хранитель жизни. В этом качестве Мать прямо соотносится с Бессознательным как источником психической жизни.
И персональный, и трансперсональный аспекты Матери имеют негативную часть — стремление удерживать ребёнка. В сказках и мифах это выглядит как убийство либо пожирание ребёнка. Вот почему Юнг говорит об Ужасной Пожирающей Матери. В мифологии мы найдём образы разрушающих богинь, например Кали. В сказках — жестокие мачехи, ведьмы. Это выражение аспекта смерти — свойственного материнской природе стремления вернуть обратно в себя своих отпрысков, принимающего в итоге форму их убийства. Это та ситуация, когда бессознательное формирует определённую оппозицию к сознательному, к его развитию. Она может развиться в запугивание сознательного, в его затемнение, и даже привести к его исчезновению. Но архетипические образы присутствуют в психике как структурная формула инстинкта до пробуждения индивидуального сознания. Мир ребёнка главным образом состоит из архетипических форм и образов. Он живёт в сказочном мире. Это становится понятно, когда мы определяем архетип как врождённую модель или форму восприятия и поведения.
