Легенда Лукоморья - страница 56

– А Забава к этой Агафье отношение имеет? – поинтересовалась я, гадая, уж не дальняя внучка ли она волшебнице. Вот уж некстати это было бы! Поди, от знаменитой прабабки передался ей какой-нибудь сильный артефакт и, в случае чего, с Забавой так просто не сладишь.

– Никакого, – успокоил меня Варфоломей.

– Это тебе тоже кошечки твои рассказали? – с улыбкой уточнила я.

Кот самодовольно встопорщил усы.

– А то кто же!

– Наверное, волнуешься?

– Почему? – не понял он.

– Давно ведь в селе не был?

– Да уж года три как.

– С тех пор, поди, уже не только сыновья с дочками, но и внуки твои народились, – объяснила я.

Варфоломей встревоженно вздыбил шерсть и надолго погрузился в молчание, видимо, подсчитывал, сколько деток успели народить ему случайные подружки, и сколько внучат за три года могли настрогать эти детки.

Да и для Забавы три года даром не прошли. Вдруг она за это время успела существенно продвинуться в своих магических опытах и теперь может составить достойную конкуренцию Василисе? О себе, в силу временной волшебной нетрудоспособности, молчу.

Не успели мы с котом вздохнуть с облегчением и насладиться полетом, как ненормальная ступа понеслась стрелой над самой кромкой леса. Наверное, если смотреть с земли, зрелище было впечатляющим, но, находясь в «кабине пилота», я не чаяла сойти на землю.

– Она всегда так лихачит? – вопила я, стараясь перекричать ветер.

– Это она кочевряжится, хозяйку в тебе не признает, проверяет, – орал в ответ кот. – У Яги летала тише воды ниже травы, каждому движению метелки повиновалась.

– Как же мне с ней сладить? – выла я, уворачиваясь от летящего прямо по курсу голубя.

– Не знаа-ю, – мяучил кот. – Но сделай же что-нибудь!

Ступа, чувствуя безнаказанность, стала стремительно набирать высоту. Зеленое море леса на глазах сужалось в квадратик, со всех сторон зажатый игрушечными полями и деревеньками с домами размером со спичечные коробки.

– А ну тихо! – взревела я, вдарив метлой по боку ступы. – На дрова пущу!

Ступа зависла в воздухе. Мы с котом настороженно переглянулись.

– Получило… – обрадованно начал Варфоломей, но тут ступа камнем рухнула вниз. – О-о-о! – заголосил он. – Штошшштытворишшшь!!!

Посадка была жесткой. Ступа вывалила нас на пригорке, у подножия которого расстилалось село, и штопором ввинтилась в облака.

– Хорошо хоть до места доставила, – проворчал кот, глядя вниз.

С пригорка село Чаруево, прямоугольное по форме, напоминало щедро накрытый стол, со всех сторон окруженный зеленой скатертью полей. В самом центре, словно высокий пышный каравай, возвышалось красивое деревянное строение. Его обступали крыши домов, выкрашенные в желтый цвет и похожие на треугольники сыра. Жмущиеся к ним сараи с высоты – что горбушки хлеба. Разбитые вокруг домов огороды – будто пучки петрушки и укропа, разложенные заботливой хозяйкой. По трем сторонам от села – засеянные поля, на которых трудились маленькие фигуре в светлых рубахах. С четвертой стороны – луг, словно нарисованный кистью импрессионистов – столько в зеленом море травы разноцветных мазков: синих, сиреневых, желтых, розовых, белых. Ветерок ворошил цветочный ковер, и тот казался размытым, нечетким. Цветы обтекали бело-черные и бежевые овалы, рассыпанные по полю, словно горсть бусин. Это коровы паслись на лугу под чутким руководством пастуха – маленькой белой точки, застывшей на краю луга. И с ароматом луговых трав ветер доносил нежные звуки свирели. Благодать! Я еще не успела спуститься в село, а уже была очарована его безмятежной идиллией.

Судя по всему, Чаруево не бедствует. Да и в разгар дня на полях полно народу – а с такими трудолюбивыми жителями голод селу не грозит. Да и злыдни здесь не приживутся. Я поежилась, вспомнив коварную нечисть, доведшую до полной разрухи когда-то преуспевающую вессалийскую деревню. Стоило одному из крестьян опустить руки и облениться, как за печкой тут же поселился вредный бесенок, а вскоре и всю деревню охватила эпидемия безделья. Надеюсь, после того как мы с Ивом изловили всех злыдней до единого да сплавили их окрестным русалкам под видом домашних зверьков, деревня восстановилась от разрухи и снова стала образцовой.