Ледяной поход генерала Корнилова - страница 23

Выслано, выслано”, – отвечают из штаба, и мы ничего не получаем по-прежнему». Насколько тяжёлым оказалось положение отряда полковника Симановского из-за отсутствия тёплой одежды, видно из воспоминаний и другого его офицера, когда он описывал переход со станции Чалтырь на станцию Хопры: «Был сильный мороз и поднялась метель с ветром, ничего не было видно, и примерно через минут двадцать мы сбились с пути. Тут-то и начался “поход”. Все стали кричать, полковник Симановский ползал по земле, ища телефонный провод, соединявший деревню со станцией. Бывший в нашей роте полковник Мухин сел на землю и кричал: “Господа офицеры, я замерзаю, спасите!” … было смешно видеть раздувшиеся носы и уши. Пострадал особенно поручик Лихушин, у него уши приняли такие невиданные размеры, что нельзя было предполагать, что природа может подобное “изобразить”. Такую форму ушей можно было видеть разве лишь в паноптикуме!..»[59]

В этой истории вопросов больше, чем ответов. Если генерал Эльснер отправлял необходимое фронту имущество, то почему фронт не получал его или получал не всё, что отправлялось? Конечно, в условиях боевых действий интендантские подводы могли погибнуть в пути, например от артиллерийского огня неприятеля, или могли быть разграблены бандитами. Но об этом не упоминают А. И. Деникин, А. Н. Черепов, Р. Б. Гуль, С. М. Пауль, С.Н Гернберг и другие авторы мемуаров. Получается какое-то «зазеркалье»…

Правда, некоторая критика личных качеств генерала Эльснера допускалась А. И. Деникиным, но лишь в оправдательном ключе: «Действительно суровое время требовало и других людей, – справедливо отмечал он, а затем многократно оправдывал начальника снабжения Добровольческой армии. – Эльснер был выдающимся начальником снабжения Юго-Западного фронта, а здесь нужен был просто хороший, крепкий интендант, умеющий найти и купить. Эльснер был добросовестен, медлителен и трудолюбив, несколько придавлен бердичевским и быховским сидением, состарившим его, и слишком добр, тогда как требовалась исключительная энергия, порыв и безжалостность. Наконец, Эльснер был честен, тогда как подлое время требовало, очевидно, и подлых приёмов»[60]. Таким образом, соблюдая корпоративную этику по отношению к генералу Эльснеру, А. И. Деникин не стеснялся в выражениях, называя полковника Симановского «бестолковым», «недалёким», «льстившим до приторности командующему», «графоманом» и «кляузником», вероятно намекая на то, что уличённый во лжи однажды, он мог систематически обманывать штаб армии, присылая многочисленные доклады о плохом снабжении его отряда.

Однако объявлением строевого командира и боевого офицера самым виноватым, по сути, за вынужденный проступок, проблема снабжения фронта не решалась. Вместо того чтобы рубить сплеча, не следовало ли сначала разобраться в истинных причинах происходившего и, как минимум, вместо генерала Эльснера подобрать более подходящую кандидатуру на высшую интендантскую должность армии? Будучи, по мнению А. И. Деникина, «выдающимся начальником снабжения Юго-Западного фронта» в период Великой войны, в новых условиях гражданского конфликта генерал Эльснер оказался не способным стать «просто хорошим, крепким интендантом, умеющим найти и купить» и вовремя доставить на фронт необходимое имущество.

Позже вступился за генерала Эльснера и генерал Алексеев, говоря, что «начинали мы работу с грошами, а главное совершенно не имели времени и возможности готовиться к походу…», признав при этом, что «нет энергичного интенданта – толкового и дельного, нет других сотрудников, могущих честно и продуктивно работать в области хозяйства».

Что могли думать о положении дел на фронте и о подобных инцидентах рядовые добровольцы?

Вспомним, что офицер составлял основной кадр Добровольческой армии, являлся её опорой и стержнем. Во имя общего дела офицер, как правило, не считал зазорным для себя находиться в строю на положении рядового. Вряд ли он помышлял о скорой победе. Она, если и представлялась ему, то в очень отдалённом будущем, когда поднимется Дон и восстанет Кубань. Записываясь в Добровольческую армию, он был морально готов к тяготам и лишениям походной жизни и не роптал, столкнувшись с бытовыми трудностями, соблюдал привычную для него воинскую дисциплину. При этом офицер-доброволец хотел знать, что в штабе армии помнят о нём, что для генералов его часть – не просто флажок на карте с пометкой о количестве штыков и сабель.