— Скажите мне, вы ведь дитя лисицы? — с простонародным акцентом спросила хозяйка постоялого двора. О боги, неужто и эта женщина не способна расслышать слова чужие?
Хотя, возможно, дремучесть её будет лишь на руку. Пока же размышлял юноша, хозяйка, точно извиняясь, торопливо заговорила:
— Понимаю, что глупо это — о чём-то вас просить, вы, верно, имеете много и своих дел. Простите, прошу!
— Ничего страшного, — через силу улыбнулся Сибори, стараясь на время забыть об усталости своей, — Так чего хотели вы?
Женщина опустила глаза, не спеша продолжать, и Сибори понял, что вряд ли сумеет долго говорить с ней, не выдавая раздражения и усталости: всё же очень хотелось ему хоть немного поспать. Ноги подкашивались, и тряслись, точно у припадочного, руки. Пожалуй, резче, чем следовало, произнёс он:
— Говорите.
Покивав, вновь принялась за своё женщина:
— Слышала я, что дети, рождённые человеком и лисицей, магическими силами обладают, мол, духи их принимают за своих. Скажите, правда ли это?
А вот и такая женщина, что ждёт прихода духа или божества. Верно, и впрямь в каждой деревне есть такая. Но понимал Сибори, что если не будет соответствовать он навязанной роли, то, скорее всего, будет вышвырнут прочь. А потому с улыбкой заговорил он:
— Верно, добрая госпожа.
Радостная улыбка озарила круглое лицо женщины: ещё бы, получила она живое подтверждение услышанным в детстве сказкам. Тотчас она заговорила снова:
— Поймите, не стала бы я вас тревожить, но дело такое важное! Брат у меня есть, и служит он в войске нашего правителя, господина Курокавы. Да только случилась беда: я вам точно говорю, прокляли солдат его! Кашляют они кровью, а потом — раз! — и падают замертво, точно изнутри их кто-то пожрал! Ежели вы колдун, так прошу, помогите брату моему, отыщите демона, что смерть над войском посеял. Уверяю вас, благодарности моей не будет предела, и всегда буду рада я вас принять у себя…
Несмотря на откровенную ерунду, что несла женщина, заинтересовался Сибори. Решившись, улыбнулся он: в конце концов, ничего сложного нет в роли колдуна, что травами исцеляет. А там, глядишь, доведётся ему и на поле боя доблесть свою проявить… Старался не думать Сибори, что идёт едва ли не тем же путём, что недавно предложил Шигэру. Не думать о Шигэру, забыть…
До самого утра спал Сибори, не заплатив и гроша за ночлег; наутро же вместе с караваном торговым направился к резиденции господина Курокавы.
Вот, наконец, остановилась телега у окраины деревни.
— Дальше уже сами ступайте, — проговорил торговец, — У нас тут свои дела имеются. Но вы только уж не забудьте сказать, ежели что, мол, старый Сэн вам помог до деревни добраться.
— Всенепременно, добрый господин, — чуть поклонился Сибори, мысленно отмечая: ни за что имя старика этого не упоминать. Вот ещё, беспокоится о других. Тем более что он за время пути уже успел разузнать — старик не вхож ни в один из знатных домов, да и не сильно богат. А следовательно, знакомство с ним никакой ценности не представляет.
Всё же немного денег Сибори позволил себе потратить перед отъездом — он приобрёл небольшой кусок тёмно-зелёной ткани, которой и укрыл голову и плечи, словно бы прячась от солнца. Не хотелось юноше раньше времени демонстрировать окружающим свои волосы и глаза — ведь тогда ему, быть может, и слова не дадут молвить, а сразу же проткнут клинками насквозь, как лисицу, забравшуюся в курятник.
Деревня постепенно просыпалась, и странно: всё было таким же, как и в знакомых местах, но одновременно с этим — неуловимо по-другому. Чужие люди, которые и не обращали внимания на проходящего мимо мужчину, не смущали, нет: он был даже доволен, что не привлекает к себе лишнего внимания.
Об одном он напряжённо размышлял по дороге к резиденции: как же ему аудиенции добиться? Ведь многие правители из страха перед убийцами, коих подсылали к ним желавшие им смерти соседи в великом множестве, не позволяли никому проходить в дома свои. А Сибори, хоть и считал себя талантливым во многом, не мог с уверенностью сказать, что сумеет стражу уговорить. О том же, чтобы тайком пробраться на охраняемую территорию, и речи быть не могло. Безусловно, впечатлился бы правитель, если б возник колдун словно из ниоткуда, но Сибори понимал: есть в мире вещи, на которые он не способен. И в числе их — способность красться в ночи, подобно кошке дикой: не умел юноша и не желал ни от кого прятаться.
