Немало коллаборационистов было и среди московского купечества. Во многом это объяснялось тем, что значительная часть купцов были раскольниками. Они стремились оказать всяческую поддержку Наполеону. Недаром Ф. Растопчин писал: «Самые дурно расположенные люди к Государю и Правительству суть раскольники и купцы; первые доказали сие делом, а последние словом». Раскольники признали Наполеона своим государем, его считали «истинным царём», а Александра — антихристом. На Преображенском кладбище раскольничий «государь» Наполеон поставил станки для печатания фальшивых русских ассигнаций. Вместе с французами раскольники занимались расхищением сокровищ столицы, особенно древностей из храмов[160]. Раскольники встретили Наполеона в Москве хлебом-солью, за что их церковь и кладбище остались целы[161].
Конечно, все эти люди были лишь остатками той подпольной силы, которая должна была стать опорой для «царя» Наполеона, — правительством, чиновничеством и прислужниками. Строжайший приказ о поголовной эвакуации и Великий пожар московский разметали эту силу, сделали бесполезным и ненужным её появление на исторической сцене.
Идя походом на Россию, потерявший голову от самоуверенности Наполеон дерзко писал русскому императору 17 июня (1 июля) 1812 г.: «Итак, война между нами объявлена. Даже Бог не может сделать так, чтобы то, что случилось — не случалось бы. Но моё ухо будет всегда открыто к переговорам о мире, и когда Ваше Величество захочет серьёзно разорвать с влиянием врага во имя его семьи, его славы и его империи, он всегда найдёт во мне чувство подлинной дружбы»[162]. «Меньше чем через два месяца, — говорил император А. де Коленкуру, начиная войну, — Россия запросит мира»[163].
Однако пройдёт четыре месяца, и в сожжённой Москве, в условиях приближающейся зимы, за тысячу километров от Парижа, Наполеон унижено будет трижды просить мира у русского царя: «Я веду войну с Вашим Величеством безо всякого озлобления. Простая записочка от Вас, прежде или после последнего сражения, остановила бы моё движение, и, чтобы угодить Вам, я пожертвовал бы выгодою вступить в Москву. Если Вы, Ваше Величество, хотя отчасти сохраняете прежние ко мне чувства, то Вы благосклонно прочтёте это письмо»[164].
Презрительное молчание было ответом на эти письма. Наконец Наполеон, не выдержав губительного для своей армии «сидения» в Москве, наглумившись над святынями нашего Отечества и приказав взорвать Кремль, двинулся в направлении Калуги. Но и здесь французского императора ждала неудача. В битве под Малоярославцем он понёс большие потери, а сам едва не попал в плен. «Всемирному» императору оставалось отступать по разорённой Старой Смоленской дороге, со всех сторон подвергаясь атакам регулярных частей, казаков и партизан, навстречу зиме, голоду и гибели. Возмездие настигло Великую армию: сотни тысяч людей нашли себе могилу в снегах России. «Пленный умирает от голода и мороза, тепло и пища тоже убивают его. Великий Князь Константин Павлович самолично привёл нескольких из сих несчастных к своим кухням и приказал сделать для них всё возможное: проглотив несколько ложек супа, они падали замертво. Уже два месяца питаются они падалью, отбросами и даже человеческим мясом (теперь в этом нет уже никакого сомнения) и вследствие сего испускают такое зловоние, что даже трое или четверо сих несчастных делают дом непригодным для ночлега. <…> Прибывший 22 декабря (н. cm.) в Вильну Государь сообщает, что до конца жизни не забудет открывшегося ему ужасного зрелища. Он тут же назначил генерала графа Сен-При, достойнейшего французского офицера (на русской службе), надзирать за всеми пленными, дабы причиняли им возможно менее зла»[165].
Из 600 тыс. человек, перешедших 24 июня Неман, возвратились только 30 тыс. А бюллетень Великой армии 3 декабря 1812 г. сообщал: «Здоровье Его Величества никогда не было столь хорошим»[166].
Наполеон просчитался. Он так и не понял ни характера русского царя, ни характера русского народа. Для Наполеона осталось неразрешимой загадкой, почему все народы России, за исключением небольшого числа отщепенцев, поднялись на борьбу с ним. Русские мужики брались за вилы, сжигали своё добро, уходили в леса, только бы не остаться под «басурманской властью». Поляки, литовцы, белорусы Российской империи, которых Наполеон пришёл «избавлять» от русского гнёта, встречали его враждой и недоверием.
