Она схватила полы своих юбок и с нетерпением подняла их выше колен.
— Ты только посмотри на эту гадость, болтающуюся у меня вокруг ног, — закричала она. — Я привыкла к мужской одежде и просто не выношу этой ненужной мишуры. Мужчина может расправить грудь, похлопать себя по животу, а женщина обмотана огромным количеством материи и еще стянута китовым усом. В этом облачении трудно дышать, даже пить. И, кроме того, в нем, а особенно в нижнем белье, я чувствую себя какой–то грязной!
Она замолчала, чтобы сделать большой глоток из своего стакана.
— Боже мой, даже не знаю, что мне теперь делать, хотя у меня и есть несколько идей. Большинство людей, вероятно, в испуге отступили бы перед моим нахальством. Ну и черт с ними! Не понимаю, почему я не могу быть такой же, как все остальные женщины. Одному Богу известно, зачем он наградил меня столь причудливым нравом. Почти все мое детство прошло на корабле отца и, конечно же, ребенку моряка на роду написано всю жизнь не знать покоя.
— Клянусь, мне бы больше пришлось по душе, если бы твой отец торговал тканями на рыночной площади! — процедил сквозь зубы Эркюль.
В дверь постучали.
— Наверное, это тот цыган, которого я пригласила к нам пропустить пару кружек пива, — сказала Мэри, поймав недоумевающий взгляд мужа.
Она открыла дверь и увидела на пороге своего недавнего знакомого, еле держащегося на ногах.
— Где мое вино, женщина? — с трудом сумел выговорить он.
— Ничего себе, мне кажется, ты и так уже изрядно выпил сегодня, — ответила Мэри. — Но вот на столе бутылка и стакан для тебя.
Цыган, шатаясь, подошел к столу и выпил содержимое бутылки, пролив большую часть на стол и на пол.
— Не беспокойся, дружище! Тебе не придется убирать за собой, не так ли, малыш! — сказала Мэри.
— Ну а теперь, — проговорил гость, вытирая рукавом рот и направляясь к ней, — как поживаешь подружка?
— А ну–ка, что это еще такое? — резко спросила она, бросив на него испепеляющий взгляд.
— Да брось ты, не строй из себя святую невинность, ведь ты пригласила меня к себе домой не для того, чтобы я сказки тебе рассказывал.
— Только посмотрите, вот вам и еще один недоумок! — воскликнула Мэри. — Неужели все мужчины настолько помешаны на своем мужском достоинстве?!
— Да чтоб ты сдохла в канаве от нищеты и сифилиса! — закричал цыган. — Ты решила посмеяться надо мной, и я проучу тебя за это!
Он бросился на нее, но она тут же перехватила его руку, так что парень оказался совершенно беспомощным. Тогда свободной рукой он выхватил нож, но она остановила его и на этот раз, резко вывернула запястье и нож упал на пол.
— Смотрите–ка, крыса решила показать зубы? — усмехнулась Мэри. — А теперь, похоже, она чувствует себя как маленькая серенькая мышка!
Продолжая сжимать его руки, она стала толкать его к двери, встряхивая при этом так, что зубы у цыгана застучали. Подтащив неучтивого гостя к выходу, она без всяких церемоний вышвырнула его прочь и задвинула засов.
— Ну, хоть какое–то разнообразие, — допивая свое пиво, произнесла она таким тоном, будто ей не пришлось даже подняться от уютного очага.
Эркюль, который все это время молча наблюдал за развитием событий, ничего не ответил.
— Я пойду спать, — зевая, сказала Мэри. — А ты?
— Нет, я еще немного здесь побуду, — ответил он, показывая на стакан, стоявший перед ним.
Мэри задержалась на минуту:
— Лучше бы ты бросил это. Так недалеко и до могилы.
Эркюль в удивлении поднял брови и пожал плечами.
— Кому какое дело до того, что со мной случится? — ответил он.
