Он вернулся к кровати и, посмотрев на Элинор, невольно залюбовался ею. Ценил ли он когда-нибудь свою жену по достоинству?
— Элинор, — прошептал он, наклоняясь над ней. — Извини, что приходится тебя будить, но все свои костюмы я оставил на яхте.
— Почему ты не принес их с собой? — сонным голосом спросила Элинор, открывая глаза. Догадавшись, она не скрывала разочарования. — А-а… Понимаю… Вижу, ты не собирался задерживаться дома надолго.
— Нет, я просто думал, что здесь у меня должна была оставаться какая-то одежда. — Он помолчал. — Если только ты ее не выбросила…
Когда Себастьян в последний раз приезжал в Лондон, он приплыл на небольшой яхте — не слишком шикарной, но вполне пригодной для путешествий по морю. Он не собирался делать тайну из своего плавучего дома для жены, но ясно дал понять, что Элинор не стоит показываться в порту. Себастьян был намерен использовать яхту в качестве своего временного пристанища, когда ему захочется побыть в одиночестве. Или, в случае если ему придется скрываться от неприятных знакомых из его прошлого, когда кому-то из них придет в голову с ним связаться.
— Поищи на верхней полке гардероба — там, слева, — сказала Элинор. Она со вздохом отвернулась к стенке и зарылась головой в подушку.
— Спасибо, — сказал Себастьян, с трудом удержавшись оттого, чтобы не прикоснуться к жене. — Можешь спать, пока я не вернусь.
Элинор открыла глаза и снова вздохнула, не скрывая разочарования.
— Ты куда-то собрался?
— Нет. Просто спущусь вниз, чтобы выпить бренди, и… еще, возможно, попытаюсь наладить дружбу с Тегом.
— Только не давай ему лаять на тебя, как вчера.
Себастьян направился к громадному трехстворчатому платяному шкафу, который возвышался в углу комнаты, словно маленькая крепость.
Он так давно не был дома, что даже не помнил толком, какая одежда у него здесь оставалась. Не хотелось снова обращаться за помощью к жене, чтобы лишний раз не бередить старую рану и даже косвенно не затрагивать тему своего долгого отсутствия.
Себастьян распахнул дверцы шкафа, большую часть которого, как и ожидалось, занимала одежда жены.
Себастьян окинул внимательным взглядом платья Элинор, стараясь вспомнить, все ли эти изысканные наряды он видел.
Вот вечернее платье из тафты цвета морской волны. Очень милое. Себастьян мог бы поручиться, что при нем его жена ни разу не надевала… А вот — наряд из розового муслина. Себастьян смутно помнил то ли увеселительную прогулку на лодке, то ли пикник, то ли завтрак в залитой солнечным светом столовой. Тогда он не обращал внимания, что было надето на Элинор и что это был за повод — он был всецело поглощен только своей женой. Ну да, точно, это платье было на ней!
И если бы Элинор нарядилась вот в это шикарное платье, он ни за что не смог бы это позабыть. Оно было из жемчужно-белого муара, с глубоким вырезом в форме сердечка. Себастьян залюбовался им, пока не заметил маленькое пятнышко от вина — или от чего-то другого — на воротнике, отделанном тонким бельгийским кружевом.
Он не удержался и потер пятно пальцем — словно надеялся, что оно исчезнет.
У него появилось неприятное чувство. Он взглянул на отражение Элинор в большом зеркале гардероба.
Его супруга всегда была придирчива во всем, что касалось внешнего вида. Будучи дочерью хирурга, Элинор была чистюлей до мозга костей и даже всегда брала в театр запасную пару перчаток. Себастьян не мог представить, чтобы она могла пролить вино на такой шедевр своей модистки. А тем более чтобы она решила хранить в шкафу платье с пятном. Почему она не выбросила испорченный наряд?
С чего бы Элинор наряжаться и пить вино? Было ли это частью спектакля под названием «Мейфэрский незнакомец»? Или речь шла совсем о другом сценарии: похождения неверной жены, муж которой надолго уехал?
— Себастьян, — послышался сонный голос Элинор. — Ты можешь не шуметь?
— Извини, — сказал он и поспешно захлопнул дверцу шкафа.
— Между прочим, ты искал свою одежду не там. Ты смотришь в правой части шкафа.
— Я знаю, — раздраженно заметил он.
— А я сказала, чтобы ты посмотрел с левой стороны.
— Да, я помню. Просто мне было любопытно взглянуть на твои наряды. Ты не возражаешь?
