Какие слова я могу сказать учителю, пришедшему за своими учениками, которые уже никогда не займут своих мест у своих котлов и в очередной раз не поразят своим скудоумием лучшего зельевара Британии? Каким бы бесстрастным профессор не был по жизни, уверена, тогда ему хотелось меня убить, наплевав на все обстоятельства и абсурдность такого желания. На его скулах играли желваки, а сузившиеся глаза смотрели поверх крючковатого носа отнюдь не понимающе.
— Вы можете смотреть на меня как угодно, профессор, с некоторых пор мне все равно, — я пожала плечами.
— С некоторых пор и мне все равно, как на вас смотреть, миссис Малфой! Лучше проявите свойственную вашей благородной фамилии любезность, и не стойте над душой, если нет желания помогать рыться… здесь, — «миссис» резало слух.
Я отошла в сторону.
— Да пожалуйста!
Снейп левитировал накрытых саваном подростков до барьера. Там его ждала Макгонагалл, чуть не вцепившаяся мне в волосы, если бы не вовремя схватившийся за подол её платья профессор Флитвик, головы не повернувший в мою сторону.
— Паршивая девчонка, как ты могла с нами так… — шипела Минерва на кошачий манер.
Эти люди не застали тех часов моего ужаса и помешательства, и хорошо, ведь знай они, что я тогда чувствовала, все равно не поверили бы. Так к чему унижаться? Гермиона Малфой стояла у выхода в своё прошлое, куда стремились поскорее шагнуть ранее любимые или же просто уважаемые ею люди, сложив руки на груди и нагло ухмыляясь. В первый раз в своей жизни, но не последний. Я высмеивала его, прошлое, вполне довольная своим настоящим…
— Гермиона, я все же признаю, что знаю, кто повинен в случившемся, — низким и хриплым от ярости голосом произнес профессор, — но Мерлин всемогущий, сотрите с лица это хищное подобие улыбки, а то я приложу все усилия, чтобы она осталась на нем навечно…
— Они проиграли, — махнула я в сторону парящего савана, — а мы выиграли! И вы, профессор, проиграли вместе с ними, раз допустили такое! Причем не единожды, и что же вы теперь можете? Ну что?! — Северус находился в далеко не выигрышной позиции. Почти крадущийся, выпросивший у собственного крестника возможность забрать мертвых детей, чтобы предъявить их останки родителям, которым вскоре будет вынужден смотреть в глаза. Но, не смотря ни на что, темная высокая фигура, освещаемая лишь серостью зарождавшегося рассвета, являла собой духовную силу и опыт, и чтобы ни случилось, чтобы ни было сделано или сказано, я до сих пор робею словно школьница, заметив его слегка сутулый силуэт и черные, как вороново крыло волосы, не поседевшие ни на йоту и через десяток лет.
Профессор вскинул бровь и сделал порывистый шаг в мою сторону.
— Не стоит быть такой уверенной, судьба может быть жестокой, как вы на удивление верно подметили, не единожды…
Ответом ему был мой заливистый, с ноткой безумия, но все же радостный смех. Издаваемые мной странные звуки услышали в доме, и на крыльцо выскочили встревоженные Драко и Рудольфус, наблюдавшие за происходящим со стороны. Последний рванул ко мне, но Малфой его удержал, оценив мощь такого жуткого веселья и, тем самым, подарил возможность вдоволь им насладиться.
Меня не пронзила карающая молния небес, мертвецы не ожили и не надавали мне тумаков за неподобающее моменту поведение, и я все хохотала, поддерживая рукой сотрясавшийся живот, ощущала себя неподдельно счастливой, но что важнее — по-настоящему живой…
* * *
Слышали когда-нибудь шорох крыльев большой стаи летучих мышей? Если услышите, то уже не забудете. Такой шорох будто царапает своими когтями вашу плоть и сигнализирует о жуткой опасности, избежать которую почти невозможно, потому как шелест тихий-тихий, словно это листья убаюкивает разыгравшийся ветер, и раз вы его различаете, то беда уже у дверей…
Я собрала в себе всю гложущую меня боль, весь страх, всю любовь к детям и смогла аппарировать в Оттери-Сент-Кэчпоул вместе со всеми. Шеренга магов в черном продвигалась к Норе быстро, шаг в шаг, плечо к плечу, не с миром мы пришли, а с войной. Как когда то Драко шел во главе Пожирателей через весь Хогвартс, так сейчас их вел мой муж, только теперь к ним присоединилась еще одна решительная фигура — моя. Конечно, на дворе уже давно царила ночь, не предназначены для солнечного света такие деяния, но он, свет, был мне без надобности. И без него я чувствовала, что меня видят, направляют, берегут. Это и Люциус, поминутно оглядывающийся себе через плечо, якобы оценить собранность Пожирателей, и Белла, неукоснительно, словно собачонка, следовавшая указаниям своего хозяина, и потому готовая пылинки с меня смахивать, и Драко, вздрогнувший за моей спиной два раза, а ровно столько раз я перецепилась о какие-то коряги, коих у Норы было немеряно.
