Три месяца назад Габриэль, на глазах у младшего друга, утопил в садовом чане трех котят, мотивировав свой «добрый» поступок заботой о кошке, матери тех пушистых комочков, правда, оставил одного, пояснив Доминику свое решение так:
— Она здоровее будет, не реви! И этого любить больше станет! — но мальчугана это сомнительное утешение не убедило. Он плакал навзрыд весь день и всю ночь. Объяснялся поступок сына легко, я недавно родила дочь — Сильвию, и старший сын всегда отворачивался, когда его отец подбрасывал младенца на руках, восхищаясь маленькой кареглазой леди, так похожей на свою мать. Хотя чаще он просто уходил, наградив и меня и восторженного Эйдена презрительным взглядом.
В общем, если пофантазировать, то легко можно было представить Риддла, коротающего вечера за увлекательной энциклопедией под мудреным названием «Генетика человека». Именно она, генетика, и дала сбой. Кто знает, может в роду Марволо, Риддлов, или Соррови в прошлые века, или чего уж там мелочиться — тысячелетия, закрался ангел, спустившийся с небес, дабы в далеком XXI веке показать Тому Марволо Риддлу фигу в лице его единственного сына и наследника?
Кроме меня, Алексии и Габриэля никто не знал о родстве Лорда и Доминика Гойла. Сын не мог не знать, так как секретов у Риддла от него не было, да и крестник чувствовал связь между своим крестным и маминым любимцем, кровную связь. Однако, если бы малыша внимательно рассмотрел Поттер, у него тоже не осталось бы вопросов, чей перед ним стоит ребенок и чьи пухлые губки бантиком ему улыбаются. Немножко сутулый от застенчивости, тихий, добрый, любознательный, то есть с характером противоположным своему родителю, внешне он — его уменьшенная копия. Я не видела Риддла ребенком, но уверена, он таким и был: худощавым, черноволосым, с большими умными и грустными глазами, правильными чертами лица, и вообще, очень и очень милым! Стоит заметить, конечно, что магический потенциал у него был громадной силы, но использовался в редких случаях, и лишь тогда, когда в нем кто-либо нуждался.
Единственная заслуга Габриэля в его общении с Домиником — его опека над ним. Он не позволял даже Темному Лорду прикрикивать на ребенка, раздражавшего того одним своим видом. Крестник всегда выходил вперед, закрывал малыша своей спиной и твердо, как настоящий мужчина, парировал выпад крестного, отвечая ему что-то вроде:
— Он со мной! Не кричи на него, мы идем ко мне, играть! — или «учиться», или «обедать», или просто «не кричи». Да никому не позволено было обижать малыша, а кто совершал такую глупость, раскаивался в своем поведении и старался в дальнейшем Доминика обходить стороной, во избежание неприятных недоразумений с моим сыном. На него же не пожалуешься — сын министра как-никак!
Эйден в непонятных забавах брата не участвовал, не любил его и всячески игнорировал. Его и так встречали с распростертыми объятиями в любой семье, где имелись дети, подходящие младшему сыну по возрасту. Он светился беззаботностью, весельем, был вежлив и угодлив. Мамочки прочили его в женихи своим дочерям, и Люциус всерьез задумывался, не обручить ли непоседу в раннем возрасте, лишив его тем самым проблем выбора в будущем? А они, проблемы, были бы. Эйден не водился со всеми, прежде гордо интересуясь у карапузов происхождением их родителей и финансовым состоянием, но вот с ним дружить хотели все. Я не успевала покупать подарки на всевозможные дни рожденья, на которые он был приглашен! Сын не был злым, не был скрытным, никогда не лгал, но и внутреннего мира я в нем не замечала. Ребенок рос избалованным высокомерным красавчиком, слушался родителей, нежно обожал сестру и не терпел неуважения к своей особе и фамилии. И внешностью и натурой он напоминал мне Драко, каким я его запомнила на младших курсах, хотя того любили далеко не все, да и сообразительности в нем было побольше, но в общем, Малфоевская кровь в Эйдене жила и процветала!
Если продолжить вспоминать тот 2006 год, то, как вы поняли, первое, что приходит на ум — дети. У меня родилась Сильвия, которая вырастет в степенную молодую леди и такую же зазнайку, как и её мама в далеком детстве.
