Невилл удивленно тряс палочку, ставшую бесполезной деревяшкой в один короткий миг.
— Ты кто? — он так и не узнал, как именно я выжила.
Лорд весело развернулся, смешно расшаркался, одернул красивый черный сюртук, похожий я не раз видела на Северусе, и быстро засеменил к парню. Представление было рассчитано не только на него, но и на меня, как на любимую его зрительницу.
— Темный Лорд, очень неприятно познакомиться, но вот если вырвать тебе сердце, то моё первое впечатление будет исправлено! Ну как? Будем исправлять? — Риддл сделал вид, что размышляет. — Или ты предпочитаешь присоединиться к папочке с мамочкой? Я организую, так уж и быть, избавлю тебя от организационных хлопот… — Невилл стоял перед ним прямо, его глаза снова были ясными глазами трудолюбивого и храброго мальчика, которому я не одну сотню раз подсказывала верное соотношение ингредиентов на Зельеварении, с которым дружила и о котором думала, что именно он станет любимым профессором моих обожаемых рыжих детей, но хорошо задуманное часто очень плохо удается, запомните.
— Будь ты проклят, будь проклят твой крестник, будь проклята твоя кровь… — слова перед гибелью имеют вес, и я до сих пор уверена, что не стоило Лорду давать ему время их произнести, но самоуверенность — второе имя силы, и Невилл оставил после себя мощное оружие против нас всех. Он вложил в него всю боль и весь яд своей ненависти.
Рука Волдеморта, с длинными и тонкими пальцами, уже потянулась к груди Долгопупса, но в тот момент, как люк на чердак распахнулся и в проеме показался взбешенный Люциус, ему пришлось исчезнуть, перевоплотиться он не успел. Возможность уничтожить моего очередного бывшего друга досталось мужу, имеющему на то законное супружеское право. Он долго орудовал Сектусемпрой, и на крыше той ночью смешалась не одна кровь, но Эйден был жив, и меня не пугали остекленевшие мертвые глаза Невилла, наблюдавшие как я, прижавшись к колючей щеке Люциуса, глажу руками его голову.
«Смотри, Невилл, как я живу, смотри и завидуй!» — мысли злобной сумасшедшей, я понимаю. Но за ненадобностью, в мире Темного Лорда границы нормальности весьма призрачны…
* * *
Но победительницей, идя к воротам поместья с озлобленным мужем и молчаливым Макнейром, я себя не чувствовала. Корнера пленили, заключили в темницу Малфой-мэнора, Белла его пытала, выворачивая ему кости и вовсю применяя Круциатус, желая выпытать хоть что-то о племяннике, но пробыл мой главный враг в моем доме совсем недолго, как и планировал, увы. Корнеровцы, конечно, просчитались, придя к нам тем вечером, и не предусмотрели всего. Да и можно ли было предусмотреть, что к краху так тщательно подготовленного захвата приведет черный шейный платочек Эйдена? Правда не обычный, а сшитый из ткани, подобной боевым мантиям Пожирателей, на которых вышиты все их имена. Стараниями Люциуса, трепетно относившегося к безопасности семьи, имя его младших сыновей появилось на одеждах всех соратников Лорда ближнего круга. По той причине мы и выжили, собственно. Не будь того платочка, не ощути Пожиратели опасности для Эйдена, не прибудь вслед за ними Темный Лорд, не почувствуй он меня на крыше, все было бы кончено, ведь все искали Драко, чья кровь, как оказалось, и была использована в проникновении в замок. После такой дерзости кровная защита уже никогда не будет единственной защитой знатных магов, ею обладающих, и станет занимательной, но все же историей, а Люциус еще долго будет корить себя за подобную опрометчивость.
— Где мой сын? — я стояла за плечом мужа, затянутая во все черное, бледная, осунувшаяся от всех бед, свалившихся на нас, словно кара небес, и сдерживала в себе целое море слов, готовых выплеснуться наружу.
Джордж, казавшийся еще более высоким от своей худобы, с горящими карими глазами, наклонил голову в знак приветствия, и отвечать по сути вопроса не спешил. Я чувствовала его страх, он уже давно был и моей тенью.
— Мы пришли за Майклом, — немного помолчал и добавил: — И за гарантиями его безопасности, только если вы их предоставите, мы отпустим вашего Малфоя, — на последних словах его взгляд остановился на мне, но не найдя в той неподвижной женщине ничего знакомого, что позволяло бы ему на меня злиться, он равнодушно отвернулся. Не Грейнджер убила его брата, выходит, и ненавидеть меня не стоило, стоило лишь бороться. Ох, как меня тогда задело его равнодушие! Уизли посчитал меня недостойной своей ненависти, отомстив тем самым так, что дух перехватило…
