Она заметила его пристальный взгляд.
— Достаточно ли благочестиво я выгляжу, мастер Эшем? — спросила она.
— Воистину, миледи, — ответил он. — Вы воплощение добродетели.
— Да, — кивнула она, слегка стыдясь того, что недавно ее искушали сойти с пути добродетели. Нельзя быть внешне иной, чем в душе. И потому она добавила: — С сегодняшнего дня я решила не только одеваться, но и жить скромно, не поддаваясь нечестивым чувствам и желаниям, возникни они у меня.
Она не подозревала, как скоро ее решимость подвергнется испытанию.
— О миледи Элизабет, — сказал адмирал, встретивший ее на лестнице, — вы прекрасно выглядите!
Взгляд его упал на ее частично открытую грудь.
— Спасибо, милорд, — ответила она, купаясь в лучах его неприкрытого восхищения и вместе с тем желая, чтобы он как можно скорее прошел мимо.
Элизабет знала, что не сможет долго оставаться с ним наедине, не выдавая своих чувств. Ибо безумие — а здравомыслием это никак нельзя было назвать — все еще требовало постоянного общения с возлюбленным, наслаждаясь одним его видом и звуком голоса. После встречи в саду, едва не закончившейся катастрофой, адмирал держался поодаль и больше не приходил к ней в спальню. И все же, хоть он и играл перед королевой роль преданного мужа, Элизабет понимала по его жгучим взглядам, что он все еще пылает к ней любовью — как и она сама, несмотря на всю свою решимость, да поможет ей Бог.
Томас мягко коснулся волос девушки. Прикосновение обожгло ее, и она инстинктивно оттолкнула его руку.
Он вожделенно смотрел на нее и молчал. Впрочем, слов и не требовалось. Она знала, что должна отвести глаза и идти своей дорогой, но не могла; она продолжала стоять, прикованная к ступени, не в силах двинуться с места.
Заклятие внезапно разрушило появление Екатерины Парр, спешившей в мягких туфлях вниз по лестнице по какому-то неотложному делу.
— Мое почтение, Кейт, — пробормотал адмирал, приходя в себя.
— Все ли у вас в порядке? — резко спросила королева.
— Да, мадам, — прошептала Элизабет и, присев в реверансе, устремилась наверх.
— Конечно, все хорошо, — бесстрастно подхватил Том.
Бросив на мужа долгий тяжелый взгляд, Екатерина пошла дальше.
Элизабет начала замечать, что королева уже относилась к ней не так тепло, как прежде. Екатерина стала реже с ней общаться, а за столом или в классе, куда королева регулярно приходила понаблюдать за учебой своей подопечной, она вела себя учтиво, даже любезно, но в ее взгляде не было прежней улыбки — та сменилась настороженностью. Вдобавок Екатерина выглядела усталой и измученной, и от ее жизнерадостного настроения не осталось и следа.
То же сказал однажды мартовским вечером Томас Перри, казначей Элизабет, когда та сидела в зимней гостиной с Кэт, собираясь выпить вина перед сном. Элизабет нравился толстый валлиец — несколько суетливый, но приятный во всех отношениях, похожий на преданного доброго дядюшку.
— Должен признаться, меня беспокоит королева, — сказал он. — Она слишком плохо выглядит.
Сидевшая за столом Элизабет оторвалась от книги.
— Я тоже заметила, — кивнула Кэт.
— Она рассеянна и задумчива, — продолжал Перри, — а сегодня в конюшне очень резко говорила с адмиралом. Похоже, она за что-то сильно гневается на него.
Элизабет почувствовала, что больше не может нести свое бремя в одиночку.
— Пожалуй, я знаю за что, — молвила она.
Оба повернулись к ней.
— Боюсь, все дело в том, что адмирал слишком меня любит, и уже давно, — призналась она, — а королева ревнует нас обоих.
— Не могу поверить, — потрясенно воскликнул Перри.
— Откуда вы знаете, Элизабет? — спросила Кэт, пристально глядя на подопечную.
— Адмирал сам сказал, что любит меня. Тогда, в саду. Я думаю, королеве об этом известно. — Щеки ее пылали.
— Он вам сказал? — переспросила Кэт.
— Да. Честное слово, Кэт, ничего больше не было. Я сразу ушла.
— Он до вас дотрагивался? — не отставала Кэт.
— Пытался, но я его отталкивала, — ответила Элизабет.
Ведь было и вправду так?
— В таком случае, вы не сделали ничего предосудительного, — облегченно вздохнула Кэт.
«Как сказать, — подумала Элизабет. — Я действительно его вожделела. Я мысленно с ним согрешила… и могла согрешить на деле, будь у меня такая возможность». В глубине души она сознавала, что ее пресловутая решимость остаться девственницей может с легкостью рассыпаться в прах перед чарами Томаса.
