Руй Гомес, близкий друг и советник Филиппа, недавно прибывший в Англию, стоял перед королевой.
— Вы наверняка слышали, ваше величество, — мрачно проговорил он, — что французы нарушили перемирие и атаковали Дуэ.
— Слышала, — ответила Мария, — и потребовала от совета, чтобы Англия вступила в войну на стороне Испании.
— Да, мадам, но до нас дошли сведения, что ваши советники отказались дать согласие, — осуждающе возразил Гомес, сверля ее суровым кастильским взглядом.
— Да, это так, — вздохнула она. — Они утверждают, что Англия не может позволить себе войну, что эта война нас не касается и мы не связаны обязательствами поддерживать короля в его военных предприятиях. Я, разумеется, высказала все, что о них думаю.
— Должен ли я вам напомнить, что объявление войны — личная прерогатива монарха? — холодно осведомился Гомес.
— Я боюсь это делать без поддержки совета, — призналась Мария.
— Возможно, вы измените ваше мнение, узнав, что король велел передать вам: его возвращение в Англию зависит от вашего обещания объявить войну Франции, — учтиво доложил Гомес.
Мария судорожно вздохнула. Какая жестокость… но даже сейчас она не винила Филиппа. «Либо рухнет королевство, либо разорвется мое сердце!» — подумала она. Но выбора не было.
— Уведомите короля, что я обещаю убедить совет согласиться на войну, — еле слышно выговорила она. — И я прошу вас — умолите его вернуться и ни о чем не тревожиться!
Звонили колокола, дворец готовился к торжествам по случаю прибытия Филиппа в Гринвич. Сойдя с украшенного цветами баркаса, Элизабет увидела, что утомленное лицо ее сестры полно предвкушения. Мария взволнованно дождалась, когда король сойдет на берег, и вот обняла его крепко, не в силах сдержать слез. Он, в свою очередь, держался с обычным достоинством, но прошептал, как только приблизился к застывшей в реверансе Элизабет:
— Не думайте, что я прибыл с единственной целью убедить этот народ пойти на войну. Я прибыл, чтобы заключить ваш брак с герцогом Савойским, а потому не пытайтесь противиться.
Элизабет опустила голову, ее щеки пылали. Неужели он рассчитывал ее подкупить, когда трон был уже так близок? Что ж, пусть знает, что встретил равную. Она уже давно решила, что не выйдет замуж ни за герцога Савойского, ни за кого другого.
Она ехала в Уайтхолл верхом вместе с королевской четой. Улицы заполонили толпы радостных горожан, но они приветствовали вовсе не Марию и не Филиппа. Улавливая недовольство королевской четы, Элизабет не осмеливалась отвечать на приветствия. Потом она раздраженно ждала, когда ее примут родственницы короля — герцогини Пармская и Лотарингская, которые, по слухам, прибыли в Англию, чтобы сопровождать Элизабет в Савойю для бракосочетания с герцогом.
Когда ее представили герцогине Лотарингской, бывшей Кристине Датской, чья прославленная красота еще не успела увянуть, Элизабет не удержалась и напомнила ей об опрометчивом поступке времен ее юности.
— Наверное, вы помните, ваша светлость, что могли стать моей мачехой, — улыбнулась Элизабет. — Вы не забыли, что мой отец-король Генрих просил вашей руки?
Щеки герцогини порозовели.
— Я была очень молода, ваше высочество, — ответила она.
— А это правда, будто вы говорили ему, что, окажись у вас две головы, одна была бы в его полном распоряжении? — лукаво спросила Элизабет.
Придворные рассмеялись.
— Возможно, — в замешательстве ответила герцогиня.
— Но вместо вас он женился на этой леди. — Элизабет показала на сильно располневшую Анну Клевскую.
Она слышала, что Анна нездорова; поговаривали, будто у нее в груди язва. Преодолев дрожь, Элизабет внезапно подалась вперед, чтобы слышала только герцогиня, и тихо молвила:
— Я скорее бы умерла, чем согласилась на подобный брак.
Герцогиня смущенно огляделась, но тут на помощь пришел король, который склонился и поцеловал ее руку.
— Надеюсь, вам оказали радушный прием, дорогая кузина, — изрек он, не сводя с нее взгляда.
В то же мгновение Элизабет поняла, что их связывают не только родственные отношения.
Наблюдавшая за ними Мария пришла к такому же, тошнотворному для нее, выводу. Слухи опередили приезд Филиппа. Как он мог привезти в Англию свою любовницу и так откровенно обхаживать ее? И этот брак, из-за которого столько шума, — вдруг де Ноайль был прав, когда предупреждал, что герцог Савойский, несмотря на свое положение, на самом деле беден и, по сути, лишен всего своего состояния?
