Как только трапеза завершилась, Элизабет снова привели к сестре, и они вместе вышли из дворца в залитый солнцем парк в сопровождении следовавших на некотором отдалении слуг. Под яркими лучами дневного светила, при почти полном безветрии, сестры в шелковых платьях с длинными рукавами изнемогали от жары. Элизабет спасала широкополая соломенная шляпа; Мэри же мучилась в нарядном французском уборе с завязками ниже подбородка. По ее сжатым губам Элизабет догадалась, что та чем-то расстроена.
— Я много думала о тебе, сестренка, — заговорила Мэри. — Я должна была приехать повидаться с тобой, убедиться, что у тебя все хорошо, и… — Голос ее затих.
— Спасибо, сестра, — ответила Элизабет.
Мэри снова погладила длинные рыжие кудри, выбивавшиеся из-под соломенной шляпы, и вновь закручинилась. Девочка, как бы ни была юна, почувствовала ее горе.
— Что случилось? — спросила Элизабет. — Почему ты такая грустная?
— О милая моя Элизабет! — воскликнула Мэри, опускаясь на колени в траву и крепко обнимая сестренку.
Элизабет высвободилась — будучи замкнутым ребенком, она не любила, когда ее тискали. Но Мэри ничего не замечала — она горько плакала. Элизабет увидела леди Брайан, которая пристально наблюдала за ними, стоя неподалеку с фрейлинами Мэри и нянями, и ее озадачило, почему гувернантка не спешит ей на помощь.
— Иди сюда, сестренка, — позвала Мэри, всхлипывая и промокая глаза белым платком. — Сядем.
Она потянула Элизабет в тень дуба на каменную скамью, откуда открывался величественный вид на дворец из красного кирпича за ухоженным садом, и усадила на нее девочку.
— Наш отец велел мне кое о чем тебе сообщить, и ты очень расстроишься, — сказала Мэри. — Будь смелой девочкой… как и мне пришлось в свое время.
— Я смелая, — не слишком убежденно заверила ее Элизабет, со страхом гадая, о чем пойдет речь.
Внешне ничего не изменилось — ее распорядок дня оставался прежним, прислуга все так же приседала перед ней в реверансе и относилась к Элизабет с должным почтением. Если бы не слова ее гувернера, она бы даже не поняла, что произошло нечто из ряда вон выходящее.
— А почему, — спросила она ясным мелодичным голосом своего гувернера, сэра Джона Шелтона, — вчера вы называли меня «леди принцесса», а сегодня просто «леди Элизабет»?
Застигнутый врасплох, сэр Джон Шелтон потеребил роскошную каштановую бороду и нахмурился. Поколебавшись, он посмотрел на стоявшую перед ним Элизабет, чей стальной взгляд повелевал дать ответ. Уже не впервые его потрясала ее врожденная королевская властность, не подобавшая, по его мнению, женщине, но достойная восхищения в принце — наследнике, в котором столь отчаянно нуждалась Англия.
— Так приказал король, ваш отец, — осторожно объяснил он.
— Почему? — спросило дитя, сузив темные глаза.
— Приказы короля всегда должны исполняться, — заявил сэр Джон.
Лицо девочки помрачнело, она надула губы и нахмурила брови. Сэр Джон уклонился от ответа на ее вопрос, но Элизабет не собиралась отступать. К счастью для него, вошла леди Брайан, как всегда выглядевшая безупречно в темном бархатном платье. Она командовала армией нянек и слуг с тех пор, как ее королевской подопечной в возрасте трех месяцев выделили собственную прислугу.
Леди Брайан несла стопку свежевыстиранного и умащенного травами белья, направляясь к резному сундуку в изножье кровати Элизабет. Увидев сэра Джона, заведовавшего всем хозяйством, она грациозно присела, нисколько не умалив своего достоинства, а затем наклонилась, собираясь сложить белье в сундук, но Элизабет потянула ее за юбку. Гувернантка, знавшая все на свете, наверняка могла ответить на ее вопрос.
— Миледи, — молвила она, — я спрашивала сэра Джона, почему он называл меня вчера «леди принцесса», а сегодня «леди Элизабет». Почему так?
К удивлению Элизабет, на глазах гувернантки выступили слезы. Неужели леди Брайан, неизменно спокойная и сдержанная, готова расплакаться? Она всегда учила Элизабет, что женщина не должна выдавать своих чувств, никогда не смеялась громко и не давала воли слезам. Девочка не могла даже вообразить подобного, и это привело ее в оторопь. Но, возможно, ей просто показалось, потому что, когда она снова взглянула на леди Брайан, та уже полностью овладела собой.
