— Ну, конечно, где же еще тебя можно было найти? — раздался ироничный голос ее опекуна. — Феи обитают исключительно среди цветов.
— Милорд, — Кассандра стремительно обернулась, но радость ее тут же померкла, и графиня присела в глубоком реверансе, — светлых дней, милорд.
— Светлых, Кэсси. Давно не виделись. Как поживаешь? — лорд говорил суховато, не глядя девушке в глаза.
— Спасибо, хорошо, — немногословно ответила Кэс.
Граф искоса посмотрел на подопечную, но тут же отвел взгляд. Молчание затягивалось.
Кассандра бесцельно теребила сорванную веточку, а лорд задумчиво смотрел вдаль.
— Ты окажешь мне честь поужинать со мной? — наконец нарушил тягостную тишину граф.
— Разумеется, милорд, — без тени улыбки, отозвалась Кэсси.
Она смотрела на опекуна, и горькое сожаление разливалось внутри. Он так близко, что можно дотронуться до его рук, разгладить суровые складки на лбу, заглянуть в глаза и попробовать отыскать там те теплые искорки, к которым она привыкла… Но нынешний холодный и равнодушный граф вряд ли простил бы подобную фамильярность своей подопечной. Кэсси неслышно вздохнула и потупилась, не заметив, какой мукой сверкнули глаза лорда, как судорожно сжались его кулаки и твердо сомкнулись губы.
— Пойдем в дом, Кэсси, — как‑то устало выговорил граф и протянул Кассандре руку. Та оперлась на нее, и они пошли к выходу из сада.
Ночь опустилась на Танассу, а графине было не до сна. Горькие слезы катились по ее щекам и падали на подушку. Девушка не могла поверить, что лорд может быть таким холодным и чужим. Где теплая серая дымка глаз, где добрая улыбка? Усталая вежливость графа и его безразличие больно ранили душу Кэс. Лишь поздней ночью, девушка, наконец, забылась тяжелым сном. А, спустя некоторое время, нежная улыбка появилась на ее губах…
…Сон, который снился Кассандре, был чудесен. Теплые серые глаза завораживали ее, мягкие губы нежно прикасались к ее устам, ласковые руки перебирали пряди волос и чувственно касались изгибов ее тела. Никогда еще Кэсси не видела такого реалистичного сна… Ах, только бы он не заканчивался…
Лорд Тремэл с трудом оторвался от застонавшей девушки и в ужасе уставился на свои руки. Что он делает?! Это сумасшествие! Граф выпрямился и поднялся с колен. Он не помнил, как оказался здесь, как опустился на колени у постели Кассандры, как посмел прикоснуться к спящей девушке…
Лорд долго боролся с собой нынче вечером. Как же давно он не видел Кэс!.. С их последней встречи прошло слишком много времени. Искушение взглянуть, хоть глазком, на свою девочку оказалось сильнее лорда. Тремэл разрешил себе эту маленькую слабость. Увы, оказалось, что он не рассчитал своих сил. Стоило только графу увидеть грустное личико Кэсси, как все его благие намерения развеялись. Уйти, когда она так близко? Уйти, когда есть возможность прикоснуться к ней, утонуть в шелке ее волос?.. Гант забыл обо всем. Правила приличия, мораль, благопристойность… Гори все синим пламенем! Здесь и сейчас, наедине со своей девочкой… — эти мгновения стоят жизни.
Очнувшись от неожиданного безумия, лорд Тремэл испуганно уставился на Кэс. Что он делает?! Как, вообще, посмел прикоснуться к девушке?!
Лорд всмотрелся в прекрасное лицо Кассандры, и, на миг, прикрыл глаза. Вихрь вожделения поднялся внутри, заставляя сжать кулаки. Нет. Он не может так поступить с Кэс! Резким движением Тремэл отодвинулся от постели спящей графини и решительно покинул комнату. Что с ним происходит? Никогда он не испытывал подобного, никогда не терял голову из‑за женщины… Стоило только увидеть Кэсси, как неподвластное ему существо, проснувшееся внутри, требовало схватить ее, сжать в объятиях, заклеймить поцелуем… «Моя», — рычало это существо. «Моя», — отчаянно повторял за ним граф.
Как добиться ее любви? Как удержать подле себя?
Весь остаток ночи, Тремэл мерял шагами свою спальню. Лишь под утро он успокоился, придя к согласию с самим собой. Зарождающийся день пробился сквозь неплотно задернутые шторы, и граф, приняв ванну и позавтракав, отправился в департамент.
До обеда, лорд успел завершить все неотложные дела и, уже собираясь уходить, остановился около кристалла связи и активировал его, назвав имя герцога Нортского. Короткий разговор с другом привел графа в прекрасное расположение духа, и Гант с довольным видом направился домой.
