Наверное, я бы в конце концов сама разобралась, в чем тут дело и где зарыта дохлая крыса, если бы меня не тормозили, переключая мое внимание на иные проблемы и настойчиво убеждая меня, что именно они до чрезвычайности важны для новой Туманской как фирменному знаку и лицу корпорации. То вдруг оказывалось, что я включена в состав жюри фестиваля рок-музыки в Сочах, и я, прихватив Гришку и Арину, летела на пяток дней на юг, глохла от грохочущих звукоустановок и воплей полуголых пацанов и девиц… То устраивалось бесконечное толковище по поводу проекта современного Дома моды, где она, Викентьевна, предполагала собрать молодых и малоизвестных отечественных кутюрье, и я целые дни гробила на обсуждение того, каким должен быть этот Дом моды, потянет ли "Система "Т" такие затраты и вообще на кой черт все это надо. В конце концов выяснялось, что это полная лажа, но время ушло безвозвратно.
Единственное толковое дело, которое мне удалось провернуть в мае, прямого отношения к хозяйству не имело. Мне даже не пришлось ни на кого давить. Все дружно согласились, что благотворительная акция, которую я хотела провести втихую, без огласки, весьма полезна, но только в том случае, если она получит паблисити. Деньги на нее нашлись. На Север, в женскую колонию, где я тянула свой срок, о чем, конечно, никто не догадывался, мы отправили две автофуры «вольво», загруженные продовольствием, включая всякие тушенки, крупы, вермишели и сухое и сгущенное молоко, чай, сигареты и кофе (я помнила, что больше всего я мечтала о чашечке нормального кофе), лекарствами (в санчасти на монастырском острове был только йод, зеленка и аспирин), стиральными порошками (мне приходилось стирать черным мылом) и всем прочим, что, по моему разумению (включая знаменитые прокладки), могло хоть как-то скрасить жизнь узниц. Раздули это дело до гомерических размеров. При отправке фур присутствовал тот самый милицейский генерал, много говорилось о благородстве "Системы "Т" и лично моем, нас помянули в программах новостей почти на всех каналах, и Белла одобрительно сказала:
— Самое то, деточка. Вы умнеете прямо на моих глазах!
Вообще-то я собиралась лично навестить узилище, но потом побоялась, что это будет выпендрежно, а главное, может всплыть и начать раскручиваться мое уголовное прошлое. Что делу Туманских может навредить.
Но в общем-то я если и не понимала по-настоящему, то ощущала, что за моей спиной идет какая-то тихая возня, что-то постоянно происходит, но я отнесла это за счет того, что меня, как неумеху, вежливенько придерживают, дабы я сдуру не наломала дровишек.
Михайлыч вел себя как-то непонятно, куда-то пропадал на целые недели. Когда я как-то спросила, что нового по убийству Сим-Сима, ответил вопросом:
— Кино такое знаешь — «Следствие ведут знатоки»?..
Время от времени он требовал у Беллы и меня какие-то суммы, которыми оплачивал услуги неизвестных мне людей. Зоркие молча выписывала, я ставила подпись, и Чичерюкин топал в кассу. Эта сторона дел обсуждению не подлежала.
Как-то я застала его в нашем буфете, он что-то жевал и читал журнал «Эксперт» с портретом нового премьер-министра, известного под кликухой «киндер-сюрприз», такого умненького и оптимистичного мальчика, который предвещал взлет и расцвет Отечества, если оно последует его рекомендациям, и сказала:
— Слушай, Михайлыч, есть у меня такое ощущение, что со мной многие тут темнят. Во всяком случае, чего-то недоговаривают.
— В каком смысле?
— В деловом.
— Извини, Лизавета, я в этих делишках ни ухом ни рылом… У меня другие песни. Впряглась — значит, тяни! Больших глупостей ты уже не делаешь. Все вроде чин чинарем. Идет нормальная притирка. Ну а если кому не доверяешь, у тебя право есть — в три шеи! Это же твое! Все твое. Ну почти что все… Я быстренько свернулась и слиняла, потому что боялась, что проговорюсь про Горохову. Недавно я пришла к выводу, что разумно было бы подключить к этому делу многоопытного Чича, а не решать все с бухты-барахты. Про мою историю с Ираидой Анатольевной в прошлом он знал все и как-то предрекал, что добром она не кончится и Ирка обязательно возникнет, как только учует запах деньги. Но пока я не была готова к этому разговору.
