– Если честно, то ни черта я не знаю об этих дополнительных органах чувств, – проговорил Квентин и отошел к окну, выходящему в розарий. – Меня не интересует то, где нет настоящей науки, и уж тем более все эти хитроумные теории, которые подделываются под науку.
– Приходи в мой отдел, и я тебе гарантирую – узнаешь о психических способностях с самой что ни на есть научной точки зрения. Во многом и себя поймешь.
– Я – одиночка, командной игры не люблю.
– Это я как-нибудь переживу, – ответил Бишоп, подходя ближе и оглядывая раскинувшийся внизу сад. – Квентин, мне очень нужен прорицатель. Такие люди – большая редкость.
– Какой из меня прорицатель? Я ничего не предвижу и не чувствую, я просто знаю, что вот-вот должно произойти то-то или то-то, – выдавил из себя Квентин. – По большей части чистая ерунда, мелочь. Вроде того, что через минуту телефон зазвонит, или что через полчаса дождь пойдет, или что я сейчас увижу ключи, которые неделю назад сам черт-те куда засунул... Глупости.
– Я бы так не сказал. Ты же чувствуешь, в каком месте найдешь важную улику? Или какой вопрос нужно задать подозреваемому, чтобы он сознался? Ты чувствуешь, какая версия ведет следствие в тупик? Квентин, это не глупости.
– Досье мое прочитал, – усмехнулся Квентин.
– Разумеется, – признался Бишоп. – Поиск таких людей, как ты, – моя прямая обязанность, тем более у нас, в стенах ФБР.
Квентин долго смотрел на Бишопа, затем пожал плечами.
– Никогда не использовал свои, как ты говоришь, «дополнительные возможности» в ходе расследования. Я их даже контролировать не умею.
– Вот мы всему этому тебя и научим. И как ими пользоваться в раскрытии преступлений, и как управлять ими.
– Ты серьезно?
Бишоп мягко улыбнулся, не обращая внимания на задиристый тон, но отвечать не стал; обвел взглядом расстилавшуюся долину, концентрируя и усиливая свои пять обычных чувств. Это походило на регулировку бинокля – расплывчатые формы близлежащих предметов делались четче, а фоновые шумы становились яснее и громче. Он ощутил далекий запах роз.
Бишоп не собирался признаваться Квентину, особенно после его насмешек, что то, чем он пользовался, называли в отделе «паучьим чутьем».
– Бишоп, – позвал его Квентин.
– Подожди, – тихо ответил он и, сосредоточившись, услышал обрывки разговоров ведущих поиск полицейских и служащих, малозначащие фразы и отдельные слова. Сквозь аромат роз, других цветов и свежескошенной травы он уловил запах, идущий из гостиничной кухни, смешанный с ароматом хорошей косметики и лосьона. Затем его перебил тяжелый дух конюшни – лошадей, кожи и сена. Как только он отводил внутренний бинокль с объекта, тот норовил снова потерять форму, и Бишопу с трудом удавалось фокусироваться на всем сразу.
Он продолжал концентрироваться, стараясь проникнуть зрением и слухом как можно дальше.
Цвета начали сливаться, запахи – перемешиваться, отчего в желудке у него неприятно заныло, слова и звуки, накладываясь друг на друга, превращались в какофонию:
– ... у ручья посмотреть...
– ... да не заигрывала я с ним, отстань...
– ... постоялец из сада орхидей просит...
– ... черт, скоро до ручья и озера дотащимся...
– Папа, папочка! Ты где? Мне страшно...
– Бишоп, – снова окликнул его Квентин.
Тот положил ладонь на его руку. Квентин недоуменно посмотрел сначала на нее, затем перевел взгляд на лицо напарника. Секунды две взгляд Бишопа оставался туманным, потом прояснился. Он вышел из оцепенения, снова вернулся в свое обычное состояние, слышал и видел то же самое, что и остальные, находившиеся рядом. Разве что только запахи он чувствовал острее. Или это они просто не успели выветриться из его сознания?
Вопросы Бишоп задавал крайне редко, он просто концентрировался и узнавал все, что ему было нужно. Он усилием воли стряхнул с себя холод, окутавший его за то время, что он оставался недвижим, мысленно вглядываясь и вслушиваясь в даль. Сейчас его интересовало только одно: что обострило его способности – сила воли или само место, как утверждал Квентин, очень странное. Холод, который ощутил Бишоп, указывал на то, что Квентин, возможно, прав. Но кроме холода, было еще нечто, над чем предстояло поразмышлять.
