— Что ж ты ему сказала? — после долгого молчания спросила Анна.
Марина едва заметно усмехнулась.
— Сказала… Много, мол, времени прошло с тех пор, переменились мы. А то, что было, иным теперь кажется…
— Тебе и вправду так кажется?
— Дурочка ты, Анька.
— Спасибо. Только ты вначале на себя погляди. Куда уж какая умница! «Разве ж Марка можно прогнать?» А не прогнала бы, так не ушел бы. Чего ж реветь теперь?
Анна встала, прошлась по комнате и снова вернулась к сестре.
— Ну, хватит, — сказала она. — Хватит, слышишь? — И вдруг рассмеялась. — А Марк-то твой белобрысый — красавчик! Плечи — во! Силушки небось у других не занимать. Приголубит такой — замрет сердечко. Замрет, а?..
Марина молчала.
— Чего молчишь? — не унималась Анна. — Не жалко, что другую вместо тебя приголубить может? Я бы на твоем месте… Эх, дева, дева… Мне вот уже под тридцать, а я, сама знаешь, все берегу себя… А для кого берегу? Попадется какой-нибудь хлыщ, скажет: «Наверно, до меня никому не нужна была?» Удавлюсь тогда с горя. Порой думаю: плюнуть на все, кинуться на шею любому молодцу да крикнуть: «Бери!» И не могу… Не могу без любви… Грязи боюсь… Ведь не отмоешь ее потом…
Анна взглянула на Марину. Та сидела совсем неподвижно. И невидящими глазами глядела сквозь нее. Наконец чужим голосом сказала:
— Да, потом не отмоешь…
— Я не про тебя, — спохватилась Анна. — Не про тебя, слышишь?
— И про меня, — глухо проговорила Марина.
— Нет, я вообще… Ни про кого. Так просто… А глаза у твоего Марка вроде как уж очень печальные…
Марина вздохнула. И опять надолго замолчала.
1
Марк проснулся, когда и Степан Ваненга, и Саня Кердыш были уже на ногах. Кердыш стоял у своего фрегата, ненец сидел на кровати. Говорили они шепотом, боясь, наверно, разбудить его. Говорили о нем, о Марке. И, кажется, в чем-то не соглашались друг с другом.
— К Беседину не надо, однако. — Степан встал, подошел к Кердышу и остановился рядом с ним. — Нехороший Беседин человек. Жадный шибко, ух какой жадный. И других учит: хватай-хватай!
— Плевать на Беседина, — сказал Кердыш. — Каждый человек своим умом живет. Если Беседин дрянь — значит, и все у него там дряни, что ли?.. Чудишь, Степа. Да и куда еще. Дня три назад Беседин шумел в кадрах: «У меня аврал, подбросьте двух сварщиков…» Сам слыхал. А ему сказали: «Нету сейчас сварщиков, подожди». Вот и дело.
— Плохой он человек, Беседин, — продолжал Степан. — Не надо бы к Беседину…
Марк сбросил одеяло, натянул брюки. Кердыш и ненец разом обернулись. Степан сказал:
— Проснулся? А мы тут с Саней толкуем: куда тебе работать идти?
— Слышал, — улыбнулся Марк. — Этот Беседин кто — бригадир?
— Бригадир, — ответил Кердыш. — Ему сварщики нужны. Будем тебя к нему устраивать, не возражаешь?
— Ладно. Спасибо за участие.
— Беседин — классный сварщик, большой мастер, — сказал Кердыш. — На каждом собрании его хвалят.
— Не все хвалят, — заметил Степан. — Парторг Петр Константиныч не хвалит, однако. Не шибко, говорит, хороший человек Беседин.
— Ничего, — ответил Марк. — Была бы работа по душе.
Они оделись, зашли в столовую, позавтракали и отправились в порт. Марк шел, поглядывая то на Саню Кердыша, то на маленького ненца, и у него было такое ощущение, что эти парни и он сам давно уже стали друзьями, давно уже вот так каждое утро ходят вместе на работу по улицам этого северного города.
Улицы были еще безлюдны, только где-то в стороне погромыхивал трамвай.
Марк сказал:
— Поздно у вас светает. У нас в это время солнце уже на сто метров от земли.
— Зимой тоже? — спросил Степан.
— Зимой тоже. Хотя греет меньше, зато светит вовсю.
— А тут солнышко скоро совсем уйдет, — вздохнул ненец. — Только фонари будут. А в тундре и фонарей нету, однако. Длинная ночь в тундре. У-ух, какая длинная…
Он снова вздохнул, но Марк подумал, что как раз по этой длинной ночи в своей тундре и тоскует Степан Ваненга, что чего-то не хватает ему здесь, так же как не хватает сейчас Марку его солнца. Положив руку на плечо ненца, Марк участливо спросил:
— Грустишь по своим краям?
— Есть немножко, — признался Степан. — Тянет туда маленько, в тундру-то…
