Аня сделала очередной вдох и внезапно поперхнулась. В горле влажно хлопнуло, грудь свело рефлекторным спазмом, и с выдохом наружу вырвался низкий вибрирующий звук, похожий на болезненный надрывный рев. Воздух в легких закончился, и Аня онемела.
Оставшихся собак, тех, что сомневались, убежать или поддержать вожака, как ветром сдуло. Скуля и прижимаясь к земле, они вылетели вон из дома, сбивая друг друга с ног и хаотично толкаясь. Через секунду наступила тишина, словно их тут никогда не было. Замолчал даже жалобно скуливший у стены вожак.
Ане же было не до них. Девушка осела на пол, прижав руки к груди, где, по ее ощущениям, легкие превратились в кашу, и пыталась снова начать дышать. Как только она начала задыхаться, всю ярость как рукой сняло, а с болью, рвущей ее ребра, так и вовсе лучше бы ее собаки сожрали. Легкие трепетали от болезненных спазмов, но дышать все же получалось, хоть и с пугающими хрипами. Что именно Аня умудрилась себе повредить во время приступа и во что это выльется потом, девушка даже предположить боялась. Когда же ей слегка полегчало и она увидела, что собаки сбежали, все, чего ей хотелось, это свернуться в углу и заснуть.
Аня заползла за ящики и легла, прижавшись к стене. Боль в груди медленно, но стихала, дышать становилось проще. Возможно, к утру совсем пройдет. Собака у противоположной стены лежала совсем неподвижно и, казалось, даже не дышала. Ну и черт с ней. Аня прикрыла глаза и попыталась заснуть. Примерно час спустя ощутимо похолодало. Девушка уже почти задремала, когда снова ощутила постепенно нарастающий тремор, как и прошлой ночью. Теперь же к нему добавилась боль в груди и горле. Аня попробовала расслабиться, но в этот раз озноб был сильнее, и трюк не срабатывал, сколько она ни пыталась.
В какой-то момент девушке на ум пришла странная, но в сложившейся ситуации вполне разумная мысль. Аня вылезла из своего угла и направилась к притихшей собаке. Та, услышав приближение более сильного существа, оживилась, заскребла лапами по полу и попыталась уползти, но, видимо, повреждения, полученные ею, не давали нормально двигаться, и животное могло только барахтаться и скулить. Аня ухватила паникующую псину за шею и потащила в свое укрытие. Там она легла, втиснувшись в угол поплотнее, и прижала скулящую собаку к себе. Та молотила лапами по полу, сопротивлялась изо всех сил, но девушка только крепче сжимала ее тело. Оно было теплым, а ей хотелось хоть немного согреться. Аня вцепилась в животное мертвой хваткой, игнорируя все его протесты.
Вскоре собака затихла. Она либо исчерпала все силы, либо ее состояние, которое и до этого было не самым лучшим, усугубилось. Поначалу она тихо поскуливала, а потом и вовсе замолчала, и только тяжело вздымающийся бок выдавал в обмякшем теле признаки жизни. Аня ничего этого не замечала – она спала.
* * *
Ночь прошла беспокойно. Аня видела сны: хаотичные, смятые и рваные, словно старые фотографии, на которых уже не распознать цвета и лица, немного тоскливые и неприятные. Знакомые голоса, образы, события: далекие, из посторонней счастливой жизни. Чужая радость и беззаботность, те самые, что едва не стоили Ане жизни. Этой, нынешней Ане. Бесполезные. Почему никто не додумался застрелить проводника?
Аня открыла глаза. Матово-серый свет сочился из окна напротив. Перевалившись через подоконник, будто старая тряпичная кукла, мутными, как у дохлой рыбы, зрачками на нее глядел Степан. На его лице застыло то же выражение, что девушка видела в последний миг его существования, только кожа на распухшей голове была синевато-серой, под стать здешнему небу. Вокруг открытого рта беспорядочно бегала муха с блестящим изумрудным пузом. Еще одна копошилась в щели между зубами и верхней губой, от чего та слегка шевелилась, и казалось, что Степан собирается вот-вот чихнуть.
Аня молча рассматривала эту картину, пока сон не ушел окончательно, и ее друг, которого здесь быть не могло, превратился в изъеденный мышами и молью ватник, забытый кем-то в окне. Просто видение.
Собака, еще живая и теплая вчера, к утру стала похожа на чучело работы неумелого таксидермиста: окоченела и застыла в нелепой позе, скрюченная и помятая. Аня оттолкнула ее от себя и осторожно встала. В отличие от прошлого раза сейчас это далось девушке гораздо проще. Очевидно, «грелка» сыграла свою роль, и весьма неплохо. За ночь боли ушли, но проверять голос Аня пока поостереглась. Ее останавливали не столько болевые ощущения, сколько перспектива услышать вместо своего голоса что-то другое…
