Человек в длинной мантии с огромным резным крестом на груди подошел к входной двери бара и с интересом посмотрел сначала на Шторма, а потом на Даку.
Даку презрительно скривился:
— Посмотри-ка, а ведь это уокер!
Джек кивнул. Уокерами называли большую религиозную секту, ведущую свою родословную от одной из земных религий. Они поклонялись Господу Иисусу Христу и искали археологические доказательства пребывания мессии в других мирах. Шторм видел уокеров и раньше, но вооруженный уокер… Это было для него что-то новенькое. Джек скользнул глазами по оружейному поясу, кое-как прикрытому складками черной мантии, — судя по всему, этот миссионер понимал толк в войне. Уокер поговорил с барменом, кивнул и скрылся в одной из соседних кабинок.
Робот-официант толкнул дверь их прозрачной пластиковой кабинки и принес холодное пиво.
Даку хмыкнул и взял стакан.
— Послушай, Джек, ты воспринимаешь все, что происходило с тобой, очень хладнокровно, как будто бы до этого ты уже побывал на рыцарских учениях…
Джек насторожился, но решил не раздражать чернокожего:
— Я слишком многое поставил на карту, — пожал он плечами. — А в крупной игре причитания и переживания лишены всяческого смысла.
То, что откровенничать с Даку не стоит, Джек уже понял. Да, собственно, о чем, кроме Милоса, воспоминания о котором, как шрам, болели в нем, мог еще вспомнить Шторм? Для Даку это была далекая история, для него — собственная жизнь, от которой его отделяли семнадцать лет криогенного сна.
Наверное, Джек и хотел бы уйти от этих воспоминаний, но Песчаные Войны снились ему каждую ночь, и этому не было конца. К тому же, из-за длительного пребывания в криогенном сне память Джека была здорово нарушена: он прекрасно помнил все, что случилось с ним после того, как он очнулся в госпитале, а вот предыдущая жизнь вспоминалась ему только фрагментами, никак не связанными друг с другом.
— Насчет большой игры ты прав. — Даку отхлебнул глоток пива.
Дверь в бар открылась, и в помещение вошла молоденькая девушка, легкая и быстрая. Роскошные каштаново-рыжие волосы падали на плечи, а голубое платье удачно подчеркивало хрупкую прелесть фигуры. Девушка прошла мимо Джека и бросила на него пылающий взгляд, потом выбрала для себя небольшой уютный столик у самого окна и устроилась поудобнее.
Даку поставил на стол стакан и отвел взгляд от девушки.
— И откуда же ты взялся, человек с большими надеждами? — ехидно спросил он Шторма.
«А ты вначале расскажи мне о своих надеждах, парень, а уж потом спрашивай про мои», — спокойно подумал Шторм, вынул из кармана фотографию и положил ее перед негром:
— Я родом отсюда, — коротко сказал он. Даку ахнул и схватил снимок:
— Где ты это достал?
Шторм пожал плечами:
— Ну, это просто. Я купил ее у одного из членов команды, проводившей обследование планеты.
— Не очень хороший вид… — Даку был явно заинтересован.
Джек промолчал. Не очень хороший вид — это было слишком мягко сказано. Того чувства, которое возникало при взгляде на некогда цветущую, а теперь обугленную поверхность, нельзя было назвать. Правда, сквозь пепельно-серые клубы пара и дыма кое-где все еще проглядывали полоски темно-синих водоемов, и это вселяло надежду.
— Насколько я понимаю… — Даку повертел фотографию в руках, — это место было выжжено ураганным огнем массированной лазерной бомбардировки из космоса?
Джек кивнул:
— Да.
Даку отдал ему фотографию:
— За последнее время я слышал только об одной такой планете. Ее сожгли безо всякого предупреждения… Кэрон…
— К тому же, для этого не было никаких причин, — кивнул Шторм. Собственно, сейчас он говорил неправду — причины были, и об одной из них сказал ему человек по имени Балард: Кэрон сожгли потому, что на планете находился он, Джек Шторм, единственный рыцарь, уцелевший во время Песчаных Войн. «За Милос, уничтоженный траками и преданный людьми, за погибший в сыпучих песках Дорманд Стенд, за Кэрон, сожженный неизвестно кем, — я должен отомстить за все», — подумал Джек.
— Ну, без причин на этом свете не происходит ничего, — вяло заметил Даку. — Просто мы не всегда знаем их. Да, дело дрянь…
