И уныло молчавший до сего момента кардиограф запищал, отметив первый удар сердца, остановившегося полчаса назад.
— Смотрите-ка, — удивленно протянула врач. — Пошел ритм. Не спрашивайте меня, как это может быть и откуда он взялся, но он все-таки пошел.
— Давление восемьдесят… нет, уже девяносто на пятьдесят, — быстро считывала показания прибора медсестра, — состояние нормализуется, пульс устойчивый…
Скалли перевела дыхание, быстро заморгала, сгоняя навернувшиеся слезы, и пошла к выходу из реанимационной. По пути она едва не зацепила стоящие рядом носилки и мертвую руку, выскользнувшую из-под окровавленной простыни.
Выписка из истории болезни:
«Джек Уиллис. Возраст: 37 лет. Рост: 1 м 92 см. вес: 98 кг. Группа крови: А, резус
положительный. Поступил с проникающим ранением грудной клетки. Прооперирован 20. 12.94… Состояние клинической смерти… Послеоперационных осложнений не отмечено… Переливание крови — без осложнений… В настоящее время находиться без сознания. Пульс 76. Давление 110 на 60. Нуждается в постоянном контроле сердечной деятельности. Подключен к аппарату искусственного дыхания. Назначения: кислород, строфантин, преднизолон, солевые растворы…»
Муниципальный госпиталь
Аннаполис, штат Мэриленд
21 декабря 1994, среда
09:18
В больничной палате было очень тихо. Сюда поместили пациента, которому предстояло много дней провести недвижимо, оправляясь от тяжелейшего ранения. Сейчас он был уже вне опасности, но множество приборов, подключенных у изголовья, свидетельствовало о том, что пациент лишь скорее жив, чем мертв. И лежал он чересчур ровно, как никогда не лежит спящий, — так укладывают бесчувственное тело санитары.
Человек, лежащий на кровати, открыл глаза. Сердце забилось ровно и быстро — как положено здоровому мужскому сердцу, не испорченному никотином, алкоголем и посторонними металлическими предметами. Человек рывком сел в постели, сбросил на пол маску, сорвал с руки пластырь, выдернул из вены иглу капельницы, встали целеустремленно зашлепал босыми ногами к выходу. В голове мутилось, он плохо помнил, что произошло, но точно знал, что отсюда надо исчезнуть как можно быстрее. Для начала нужна хоть какая-нибудь одежда.
Человек прошел по коридору до соседней палаты, осторожно загляну внутрь. Пусто. В следующей, кроме больного, который не то спал, не то лежал без сознания, никого не было. Человек проскользнул в дверь, огляделся, перебежал в туалетную комнату. На вешалке болтались серый свитер и брюки. Размер оказался подходящим. Человек сорвал с ворота белую бирку с крупной надписью «Гольдбаум» и принялся одеваться.
Через несколько минут в палату заглянула медсестра:
— Как мы себя сегодня чувствуем, мистер Гольдбаум?
Дремавший пациент приоткрыл глаза и недовольно пробурчал, чтобы его оставили в покое. Сестра, нимало не смутившись, пообещала зайти попозже.
Во время этого коротенького разговора человек, уже переодевшийся в чужое платье, простоял в туалетной комнате, прижавшись к стене. В руках он сжимал гибкий катетер: вещь, которая спасает жизнь, может отнять ее еще легче. Когда медсестра вышла из палаты, он с облегчением откинул голову назад. И быстро скосил глаза вбок — туда, где ему почудилось какое-то движение.
Оно не почудилось. Человек резко оторвался от стены и уставился в лицо чужака. Он хорошо помнил это лицо — эту квадратную угрюмую морду, владельца которой он сам же и застрелил. Он хорошо помнил, как отбросило федерала, когда ему в грудь влетела пуля, способная уложить на месте даже буйвола. Человек с глухим рычанием рванулся навстречу ожившему покойнику.
Это было зеркало.
Не веря своим глазам, человек подошел вплотную, коснулся стекла, потом собственного лица.
Это было зеркало.
Человек сполз по стене на корочки и взялся за голову. Значит, это отражение. Значит, лицо — мое… Значит, я вернулся в чужое тело…
Надо полагать, нормального человека подобное умозаключение отправило бы в нокаут. Но тот, кого любой из участников вчерашней операции в Мэрилендском банке без колебаний назвал бы агентом Уиллисом, на удивление легко смирился с бредовой мыслью. Больше того — он продолжал размышлять, и ему нельзя было отказать в определенной логике: «Если я оказался в чужом теле, значит, мое собственное находится где-то еще. Бесхозное. То есть мертвое. И скорее всего, его следует искать в морге. В морге при госпитале. Где это может быть?..»
