Вскинутая вверх рука. Удар желто-зеленого такси. Меня бросает на лобовое стекло, и по нему разбегаются миллионы трещинок, я скатываюсь по капоту на асфальт. Сбегаются перепуганные очевидцы, собираются зеваки. Сквозь толпу к моему неподвижному изуродованному телу пробивается юноша. На нем вязаный кардиган, узкие брюки, замшевые туфли – видимо, мы в середине пятидесятых. Юноша осматривает меня, берет за руку: она сжата в кулак, костяшки мертвенно белые. Вот он склоняет голову, шляпа отбрасывает тень на лицо… Последний вздох, моя рука разжимается и безжизненно падает.
Картинка то становилась четче, то теряла резкость, но наконец тяжелый запах паленой резины вернул меня к реальности. Водитель затормозил в десяти сантиметрах от нас с мистером Бродериком.
– Живы? – заорал он, выскакивая из машины.
Я окончательно пришла в себя. Водитель поднимал с земли пьяного мистера Бродерика, а тот почему-то смеялся.
– Все хорошо. Я в норме, – промямлила я.
– А этот норму перебрал, – нервно пошутил таксист, запихивая мистера Бродерика на заднее сиденье. – Вы точно в порядке?
На дрожащих ногах я добрела до тротуара, опустилась на бордюр и молча кивнула.
Таксист уехал. Прежде чем вернуться на работу, я еще некоторое время простояла, прислонившись к холодной каменной стене бара. Собравшись с мыслями, вошла внутрь и принялась за уборку. Я молча наводила порядок, стараясь прогнать внезапно всплывшую в памяти сцену с нью-йоркским такси – ни к чему мне такие истории.
Передача, которую смотрел Хайдон, закончилась, и он вспомнил о моем присутствии.
– Эй, Франческа, ты все столики убрала? – спросил он, перегнувшись через стойку. Он пристально смотрел на меня, покачивая стакан с остатками виски.
– Да. Что-нибудь еще или я свободна?
Я натянула свитер и посмотрела на свою синюю куртку, которую оставила на вешалке у входа.
– Свободна. Можешь идти. – Вдруг он уставился на мою грудь, поднял бровь и добавил: – Слушай, тебя дома кто-нибудь ждет или как? А то оставайся, пропустим по стаканчику?…
Выдавив вежливую улыбку и помотав головой, я потянулась за курткой. К сожалению, дома меня никто не ждал. Я была одна. Одна во всем мире. Я нигде подолгу не задерживалась, друзей не заводила, а если и умудрялась продержаться подольше на одном месте, то ни с кем все равно не сближалась. Несколько лет назад я доверилась новому знакомому и подпустила его к себе… И тот один-единственный раз – в этой жизни, по крайней мере, – навсегда отучил меня кому-либо доверять. «Друга» больше не было, а на теле у меня осталось вечное напоминание о наших отношениях: уродливый шрам вдоль всего позвоночника.
Эти воспоминания о горьком опыте, как всегда, пробудили в памяти еще один образ. Девушка-Тень. С ней была связана еще одна тайна моей жизни, и я до сих пор не знаю, хочу ли я ее разгадать. Тень необъяснимым образом появлялась в самые сложные, переломные моменты моей жизни, а я понятия не имела, кто она такая.
От раздумий меня отвлек раздраженный окрик Хайдона.
– Франческа!
– Нет-нет, я лучше пойду. До завтра.
На ходу застегивая утепленную куртку – зимой без такой вещи в Крейео на улицу лучше не высовываться, – я вышла из бара. Сунув руки в карманы, свернула на проселочную дорогу, которая вела к моему дому.
По обеим сторонам дороги непроглядной черной стеной высился густой лес. Голые ветви высоких деревьев переплетались, будто желая скрыть от посторонних глаз замок, обитатели которого погрузились в сон по воле злой колдуньи. Казалось, что деревьев время остановилось. Впрочем, как и для меня.
Вдыхая влажный воздух, пропитанный запахами леса, я быстро шагала по обочине. Мне нравились тихие места вроде этого: в глуши гораздо легче найти какое-нибудь заброшенное жилье, чем в крупных городах. Вот и здесь мне попался старый, давно покинутый хозяевами дом. Мне нравилось думать, что раньше тут жила счастливая семья, нравилось представлять, как родители греются у очага холодными ночами, а рядом играют дети, их звонкий смех разносится по комнатам. Я видела, как летом они носятся по лесу и шлепают босиком в ручье, а хрустальные брызги сверкают на солнце.
