Как всегда, в коллектив влилась легко, сделалась одним из заметных персонажей, хотя должность была из вполне заурядных. Как–то само собой сложилось, что Лариса оказалась ответственной за всю разъездную работу отдела. Другие специалисты охотно предоставили ей всю власть в этой области. Отдел попался в основном по характеру оседлый.
Самое время сказать, что это «направление» называлось — «История». Молодежь и история понятия далековато друг от друга отстоящие, тем интереснее моменты их сближения, любил говорить руководитель Михаил Михайлович Александров, огромный, очень пожилой, и очень уважаемый мужчина, фронтовик, доктор наук, в недалеком прошлом работник ЦК, причем не комсомольского, а «большого». Он был так броваст, словно после смерти Брежнева к нему перешло право на пользование его растительностью. Он был корректен с подчиненными, лично порядочен, без блеска, чуть тугодумно компетентен, заседал в целом ряде комиссий, даже и международных. Фронтовик из подлинных, капитан морской пехоты, герой и красавец. Мотаясь по заграницам, завел себе щегольский, со вкусом подобранный гардероб, и редкое хобби — коллекционировал банки с растворимым кофе. К моменту появления Ларочки в пределах исторического «направления», ему было шестьдесят с чем–то лет и у него было семьдесят с чем–то кофейных банок. Последнее время он более всего занят уже не работой, а открывшейся мерцательной аритмией. Это объясняет ослабление управленческих вожжей, допущенное им, и приведшее к гомерической скандальной ситуации, что вскоре разыграется на подвластной ему территории.
Михаил Михайлович охотно признал право Ларочки на манипулирование разъездной политикой направления. Она взяла на себя все неприятные моменты, связанные с ее формированием. Она безжалостно и решительно урезала список желающих прокатиться на семинар в Таллин, и умела выкрутить руки нужному количеству занятых и хворых, чтобы сформировать полноценную делегацию в Нижний Тагил.
Спустя примерно девять месяцев работы Лариса пришла к Михаилу Михайловичу, и твердо глядя ему в глаза, сказала, что роль простого, то есть, рядового консультанта как–то ей не пристала, раз она уже так давно, и столь успешно ведет явно руководящую работу. Надо помнить, что это был 1987 год, стояла на дворе еще густая советская власть. Такие американские способы продвижения себя были не приняты. Карьеры делались по–другому.
Фронтовик смутился.
Вздохнул, философски отмечая про себя, что, избегая одного вида хлопот, обязательно получишь со временем другой. Закрыл тему командировок, получи другую тему.
Отказать Ларочке он не смог. Он попытался схитрить, сыграть на косности штатного расписания. «Да я бы для вас что угодно, Ларочка, но у меня нет свободной должности завотделом».
— А и не надо, с меня хватит и старшего консультанта.
Лариса улыбнулась шефу, и он понял, что попал в собственную ловушку. Он сам признал, что она достойна номенклатурного поста, так что нет никаких оснований отказывать ей в посте промежуточном, тем более что он имеется в наличии. И прямо в том самом отделе «Истории Великой Отечественной Войны» в котором трудилась просительница. Закавыка была в том, что должность эту он обещал тихому, предпенсионному человеку Валериану Борисовичу Воробьеву, и как раз для того, чтобы тот мог заработать себе достойный пенсион. За Воробьева ходатайствовал и заведующий отделом Иван Иванович Голубев. Этих людей связывала очень длительная, трогательная дружба, и работники они были спокойные, кроткие и исполнительные. Мечта начальника. Их отдел был самым беспроблемным до появления там Ларисы.
Михаил Михайлович понимал, что он не только имеет право отказать чуть зарвавшейся активистке, но даже и обязан, но не мог. Нужно было пойти на конфликт, выплеснуть порцию адреналина из старых надпочечников, но как раз этого делать было и нельзя. Так говорили ему врачи, а с возрастом начинаешь им верить.
— Я подумаю. — Сказал он и интеллигентно улыбнулся. Он поклялся себе, что ни за что не даст этой девчонке протаранить его пусть и ослабленную болезнью, но все же живую нравственную изгородь. Придется схитрить по слабости стариковской натуры, например, уходя в отпуск, подписать приказ о назначении Воробьева, а по возвращении сослаться на забывчивость.
