— Тётя Эльза желает тебе добра, бедный мой мальчик, — умильным голосом сказала Соня, продемонстрировав свои поразительные способности изобразить до мельчайшего оттенка голос любого человека или даже птицы.
— Что-то не много добра она мне пока нажелала, — съязвил Ларин Пётр.
Он придвинулся ближе к Соне и приобнял её за плечи. И тут же над ухом раздался странный металлический звон, которому сразу же с недюжинной радостью проаккомпанировал заскучавший Свисток. Пётр резко обернулся в сторону парковой ограды и увидел пожилую женщину в бумажном колпаке, которая больше походила на огородное пугало, нежели на одно из привидений имения графа Разумовского, перепутавшее день и ночь и не вовремя выползшее на солнечный свет. «Спасём старинную водокачку», — было выведено на колпаке.
Пётр удивлённо уставился на нее.
— Пожертвования на ремонт Царскосельской водокачки, — сказала женщина, потряхивая банкой, в которой звенела мелочь.
— А что с ней такое? — вежливым голосом спросила Соня, больше озабоченная тем, что её застали обнимающейся с мальчишкой.
— Мэр Ярошенко считает, что во время реставрации части парка её нужно снести и заменить новой скульптурной композицией, а мы, общество охраны российских памятников, начали сбор подписей и пожертвований в защиту водокачки.
Желая немного попугать «огородное пугало», Ларин Пётр неспешно придвинул к себе толстый раздвоенный сучок, напоминающий по форме рогатку, затем протянул руку к Свистку, который даже зажмурился от предвкушения возможности послужить хозяину, а заодно и удивить неожиданного зрителя. Свисток мгновенно вытянулся в трубочку, закрыл маленькие нахальные глазки и стал тем, чем был изначально, — маленьким карманным свистком. Пётр поднёс его к губам, вывел несколько трелей, и на месте рогатки очутился приличный морской бинокль. Пётр картинно поднёс его к глазам и нацелил на ту самую водокачку, очертания которой едва угадывались сквозь ветви густых деревьев в противоположном конце парка.
— Это часть нашей истории! — с гордостью продолжила энтузиастка, явно собираясь пересказать «благовоспитанным детям» всю историю старой развалины.
Пётр, стремясь скорее избавиться от навязчивого борца за нереставрированные памятники, достал из кармана четвертак и сунул его в прорезь картонной коробки, висящей на груди у «пугала».
— Хорошо, хорошо, — поторопил он её. — Вот вам деньги, ступайте и спасайте водокачку.
Женщина радостно заулыбалась, назвала Петра славным мальчиком и в благодарность протянула ему листовку с призывом «Спасем старинную водокачку!», под которым мелким шрифтом излагалась история этой замечательной конструкции. После этого она дальше пошла по улице, выкрикивая через каждые два шага: «Спасем нашу историю!»
Всё ещё держа в руках листовку, Пётр повернулся к Соне:
— Так о чём это мы говорили?
— Ни о чём, — рассмеялась она.
Пётр снова обнял её, но в этот момент с проезжей части раздался скрип тормозов и звук автомобильного сигнала.
— Тихо, — прошипела девочка, как воришка, пойманный на месте преступления. — Это папа.
— Вижу, — флегматично сообщил Ларин Пётр.
— Софа, приехали! — через окно авто крикнул её отец.
— Всё, я поеду, — виновато улыбнулась Соня.
— Вечером я тебе позвоню от своих, — сказал Пётр.
— Я буду у бабушки. Давай напишу телефон.
Соня порылась в рюкзачке, достала ручку и блокнотик и написала что-то на листочке. Затем вырвала его из блокнотика, сунула в руку Петру и побежала вдоль ограды к выходу из парка. Когда автомобиль уехал, Ларин Пётр посмотрел на скомканный листочек. Вместе с телефонным номером Соня Туманова написала: «Я тебя люблю!»
Ларин Пётр улыбнулся, глубоко вздохнул и спрятал листочек в карман.
