— Что это, Ситников?
— Санкт-Петербург, год две тысячи двадцать седьмой, — ответил изобретатель и первый раз за всё время улыбнулся.
Пётр решил, что пришло время ввести Соню Туманову в курс событий. Девочка восторженно вертела головой, наблюдая, как лихо Ситников управляет своим транспортным средством, однако она не особенно осознавала происходящее.
— Софа, я же тебе не успел ничего рассказать. Ситников изобрёл машину времени. Она работает безо всякой магии. Я случайно попал в прошлое, на двадцать пять лет назад. И встретил там дядю и тётю. Они должны были встретиться, но я им помешал. Потом, правда, они встретились, но уже совсем по-другому, поэтому за эту ночь они стали совсем другими людьми.
Видя, что Соня, наморщив лоб, пытается уловить в словах Петра хотя бы отдалённое подобие смысла, Пётр осекся. Он понял, что объяснить Соне что-то в нескольких словах невозможно — ведь он переписал будущие жизни школьников Спасакукоцкого и Капитановой, и теперь Софа не имеет представления о том, каким неудачником и какой опустившейся стареющей женщиной могли сегодня быть его дядя и тётя. Для Софы существовали только вечно погружённый в себя его дядя, менеджер, пишущий в свободное время фэнтэзи, и блестящая дама тётя Эльза, признанный дизайнер и корифей в мире моды, которая поддерживала с Соней вполне дружеские отношения и была во всех смыслах «продвинутой» современной тётей.
Но Соня, похоже, и не старалась вникнуть в события, о которых пытался рассказать ей Пётр.
— Значит, мы с тобой поженимся? — протянула она как-то очень уж разочарованно и, помрачнев, перестала интересоваться пролетающими за окном авто урбанистическими пейзажами.
— Что, тебя это очень огорчает? — сочувственно спросил Пётр.
Соня не ответила. Но глаза её наполнились слезами.
Так прошло ещё несколько минут, потом Соня повернулась к Петру и, с обидой глядя ему в глаза, расстроенно заговорила.
— Я не хочу знать своё будущее. Я не хочу жить и точно знать, что меня ждёт дальше. Мне больше неинтересно даже дружить с тобой, потому что я теперь точно знаю, что, даже если мы вдруг поссоримся, это ничего не изменит. Всё равно всё решится за нас, и мы с тобой поженимся, независимо от того, хотим мы этого или нет. Даже если очень хотим — какая разница! Это пресно, понимаешь, пресно, это как еда без соли, которую нужно есть, потому что так полезнее. Я так не хочу, — Соня заплакала.
Пётр притянул её к себе и наморщил лоб, чтобы успокоить какой-нибудь высокопарной фразой, но тут Ситников вытащил из-под сиденья небольшой футляр с двумя торчащими из него маленькими усиками с кружочками из поролона на дрожащих кончиках. Ситников сунул это нехитрое приспособление под нос Тумановой. Пётр почувствовал, как между усиками проскочил электрический импульс, и Сонины рыдания смолкли, как будто кто-то на-тиснул на невидимую кнопку.
— Ситников, что вы с ней сделали? — забеспокоился Пётр.
Изобретатель спрятал устройство и пояснил:
— Не волнуйся, дружище. Это гипнотическое устройство. Своего рода генератор сна. Твоей подружке это не повредит, зато потрясение не будет таким сильным. Она права, никому не нужно знать о своём будущем. Особенно ей. Тогда ей просто нечего будет от него ждать.
Пётр осторожно устроил голову Сони на своём плече и покрепче обнял обмякшую девочку.
— Тогда зачем нужно было брать её с собой?
— У нас не было времени от неё отделаться. Тем более не было времени что-то ей объяснять. И она к тому же видела машину времени. Не хватало, чтобы она растрепала об этом по всему микрорайону. Я изобрёл машину времени не для того, чтобы любезно предложить её человечеству. Оно, как показала практика последних столетий, не умеет обращать себе на пользу свершившиеся замыслы сумасшедших вроде меня. Я не хочу, чтобы моё изобретение тоже было поставлено на службу злу. В мире и так слишком много войн и несправедливостей. Я уверен, что, пронюхай кто-нибудь о моей машине, сразу же найдутся какие-нибудь проходимцы, которые во имя всеобщего блага учинят что-нибудь непоправимое. Поэтому лучше моей машине оставаться нашей с тобой маленькой тайной.
