— Привет! — я остановился в шаге от сидевшего и представился: — Космонавт Лукоморского Союза Левиафан Дормидонтов. Загораешь?
— Ага, — он поднёс ладонь в толстой перчатке к стеклу гермошлема, одновременно приветствуя меня и прикрывая глаза от яркого солнца. — Загораю! Меня зовут Скотт Паразитински.
— Внутрь зонда заглядывал? — поинтересовался я.
— Внутри было только вот это, — Параитински достал из-за спины небольшой ящичек и протянул мне.
Ящичек оказался грубо сколоченным из толстой фанеры контейнером в форме параллелепипеда. На одной из его стенок обнаружилась надпись, сделанная старательно выведенными синими чернилами буквами лукоморского шрифта:
«Завет старца Нинелия «Как стать ЧЕЛОВЕКОМ». Перед прочтением вскрыть!»
— Вскрывал? — я кивнул подбородком в сторону ящичка.
— Нет, — Паразитински отрицательно качнул головой. — Он гвоздями забит, а у меня гвоздодёра нет. Да и зачем вскрывать? Связи с Землёй нет. А мы с тобой, Левиафан, вряд ли успеем стать человеками…
В его голосе были грусть и тоска.
— А я своего «Тугарина» оживил, — похвастал я.
— Взлететь сможешь? — Скотт окинул избушку заинтересованным взглядом.
— Нет, — я покачал головой. — Топлива нет.
— Значит, твои шансы спастись тоже нулевые, — безжалостно констатировал американ. — Твой модуль цел, но на нём нет топлива. Мой модуль разбит, но на нём…
Он запнулся, вскочил на ноги и впился пальцами в моё плечо.
— Ты чего? — недовольно дёрнулся я.
— Твой модуль цел, но на нём нет топлива, — повторил Паразитински, выпучив глаза. — Мой модуль разбит, но… Но на нём есть топливо!
Мы быстро зашагали к американскому модулю.
— Какое на твоей машине топливо? — на ходу спросил я.
— Окислитель — хрень болотная, горючее — болотина хренова.
Я разочарованно замедлил шаг.
— Не то. Мои Горынычи работают на живой и мёртвой воде.
— А если попробовать? — предложил Скотт.
Через полчаса мы вернулись к «Тугарину» с двумя склянками. В одной маслянисто колыхалась ядовито-жёлтая хрень болотная, в другой возмущённо пузырилась ярко-зелёная болотина хренова.
Я подошёл к основному Горынычу и легонько похлопал его по небритой щеке.
— Да, да, — змей с услужливой готовностью открыл глаза.
Я без долгих объяснений ткнул ему под нос обе склянки:
— На таком топливе полетишь?
— Летим! — он шумно облизал губы длинным змеиным языком. — Минут через десять будем на орбите!
— Половина дела сделана, — сказал я Скотту Паразитински, когда мы поднялись на окололунную орбиту. — Осталась совсем чепуха — вернуться от Луны к Земле.
Американ покосился на пультовые индикаторы избушки:
— Воды на пару дней, воздуха — на три часа. Ну-ну…
— Где-то здесь болтается материнский корабль «Чэнъи», — сказал я. — Я бы рискнул с ним состыковаться.
— Триста лет мы нужны китаянцам, — отмахнулся Паразитински. — И с чего ты взял, что материнский корабль всё ещё находится на орбите около Луны? Он мог уйти к Земле сразу после потери этого проклятого автоматического грунтозаборщика со встроенным горгономётом.
— Не мог, — возразил я. — Вся система управления была смонтирована на борту робота. А на материнском корабле есть только космонавт-оператор.
Китаянский корабль ответил почти сразу:
— Алло, здесь корабль Народной Китаянии «Чэнъи-16». Кто на связи?
Голос был женский, звонкий и чистый.
— Космолёт «Тугарин», объединённый космический флот Лукоморского Союза и Соединённого Пятидесятья Американы, — я подмигнул Скотту. Хороший понт, как известно, дороже денег.
В наушниках испуганно ойкнули, видимо предвидя неприятности космических масштабов.
— Товарищ, — я старался говорить как можно более любезно, — как вы посмотрите на то, чтобы совершить трёхдневный туристический перелёт к Земле в обществе двух симпатичных мужчин?
Космонавт с китаянского корабля оказалась молоденькой и симпатичной кикиморой. Длинный хитрый носик, тёмные загадочные глазки, волосы цвета вороньего крыла.
— Дунь Ша, — девушка протянула руку для приветствия. — Так меня зовут.
Для закрепления знакомства мы устроили шикарный обед. Было очень забавно кушать китаянскими палочками в условиях невесомости.
— Дунь Ша, а ведь мы с Левиафаном всё-таки нашли завещание старца Нинелия, — похвастался Скотт после трапезы.
