— Давайте представимся друг другу, — предложил я. — Вам, должно быть, известно мое имя.
Женщина с интересом посмотрела на меня.
— Да? Уж не хотите ли вы сказать, что вы знаменитость?
— Я похож на знаменитого человека?
— Кто вы? — Это была уже не та Ева, которую я знал. В ней появилось что-то человеческое, какое-то любопытство, волнение.
— Мое имя, — сказал я, внимательно наблюдая за ней, — Клив Фарстон.
Она отреагировала совершенно иначе, чем когда-то Херви Бероу. Я сразу понял, что мое имя раскрыло Еве, кто я. Вначале она с недоверием глянула на меня, затем посмотрела мне в лицо более пристально, словно удостоверяясь, тот ли я, за которого себя выдал.
— Так вот почему вам понадобилось знать мое мнение об «Ангелах в трауре»! — воскликнула она. — Понятно! А я сказала, что эта книга мне не понравилась.
— Именно так. Мне нужно было знать правду, я я узнал ее.
— Я ходила на вашу пьесу «Остановка во время дождя». Я была в театре с Джеком, но сидела за колонной и видела только половину постановки.
— С Джеком?
— С мужем.
— А ему пьеса понравилась?
— Да. — Женщина посмотрела на меня и замолчала, а потом сказала: — Пожалуй, и я представлюсь вам… Я Паулина Херст.
— А не Ева?
— Если это имя вам больше по вкусу, зовите меня Евой.
— Хорошо… хотя мне больше нравится имя Паулина. Оно подходит вам. Впрочем, имя Ева тоже подходит.
В глубине души я радовался. Все шло прекрасно: я не ожидал, что за одну встречу так много узнаю о Еве. Не проявляя излишнего любопытства, я переменил тему разговора. Я не хотел, чтобы у Евы-Паулины создалось впечатление, что я сую нос в ее личную жизнь. Обед прошел очень оживленно. Я с интересом выслушивал меткие и остроумные замечания Евы о людях, сидящих поблизости от нашего столика. Особенно хорошо она разбиралась в мужчинах. Достаточно ей было мельком взглянуть на какого-нибудь представителя сильного пола, как она делала весьма интересные предположения о его профессии и характере. У меня, естественно, не было возможности проверить, права ли она в своих умозаключениях, но ее замечания были очень убедительны.
После обеда мы отправились в театр. Пьеса, как я и думал, Еве понравилась. Во время перерывов мы быстро выпивали какой-нибудь коктейль и спешили на свои места. В последний перерыв, когда я и моя спутница, выпив очередную порцию, отошли от бара, я почувствовал, как кто-то тронул меня за рукав и, оглянувшись, увидел Френка Ингрема.
— Как вам понравилась пьеса?
Я готов был задушить его. Он наверняка расскажет Кэрол, что встретил меня.
— Пьеса просто великолепна, — сказал я, здороваясь с Френком, — и прекрасно поставлена.
Он посмотрел на Еву.
— Да, не правда ли?
Затем толпа разделила нас троих, я с трудом добрался до своего места и сел. Ева уже находилась в партере, она вопросительно посмотрела на меня и спросила:
— Твой знакомый?
— Это Ингрем, который написал пьесу «Земля бесплодна».
— Ничего, что он видел нас вместе?
Я покачал головой.
— А какое ему до этого дело?
Ева стрельнула в меня глазами, но промолчала. Последний акт был для меня испорчен. Я все время думал о том, что скажет на это Кэрол.
Нам повезло, и мы вышли из театра одними из первых. Больше я Ингрема в этот вечер не встретил. Я и Ева сели в машину и поехали по Вайя-стрит.
— Хотите выпить перед тем, как мы расстанемся?
— Пожалуй.
Мы вошли в тот же самый бар и довольно долго оставались там. Мы много выпили, но Ева была трезвехонька. Я почувствовал, что опьянел, и решил больше не пить. Ведь я же вел машину!
— Теперь по последней и поехали. Хотите выпить бренди?
— Зачем?
— Чтобы посмотреть, как оно на вас подействует.
Если бы не ее блестящие глаза, можно было бы подумать, что Ева абсолютно трезвая.
— Хорошо, — согласилась она.
Я заказал двойную порцию бренди.
— А себе? — спросила моя собеседница, глядя на меня непонимающе.
— Я за рулем.
Ева залпом выпила бренди, не оставив в стакане ни капельки.
Я решил, что вместе с последним глотком бренди выпиты и заключительные минуты свидания. Я знал, что отвезу Еву домой. Что будет дальше и как будет, я старался не загадывать, считая напрасным трудом: эта женщина поступит так, как ей вздумается.
