Взяв рюкзаки с консервами и медикаментами, мы с Орфисом вышли в северо-западном направлении и долго шли долиной, а затем мои вожатый круто забрал влево, и мы начали карабкаться в гору. К вечеру вышли мы на зеленый луг, расположенный среди высоких гор. Здесь стояла такая тишина, что от нее даже ломило в зубах, как от холодной воды.
Вскоре на пологом склоне горы я увидал много серовато-желтых валунов, похожих на баранов. Среди них ходил человек и махал не то кнутом, не то палкой.
- Что этот человек там делает? - спросил я Орфиса.
- Это мой прапрадедушка, - ответил Орфис. - Он пасет камни.
- Бедный старик, - сказал я. - Раз он свихнулся, то ему надо оказать медицинскую помощь.
- Он не сумасшедший, - с обидой в голосе возразил мой спутник. - Он такой же здоровый умом, как и мы, только он очень старый. Всю жизнь он пас живых овец, а теперь ноги не те, и вот он пасет камни. Он не может жить без дела.
- Почему же он не спустится в долину?
- Он привык к высоте, в долину он не хочет. Мои родные сто раз упрашивали его сойти вниз. Много лет назад ему приготовили лучшую комнату в доме, всю в коврах, а он ни разу в ней не был. Зимой и летом живет он здесь в шалаше и спит на овечьей кошме.
- Может быть, его обидели? - спросил я.
- Какое там! Все полны к нему почтения, да и сам он любит родню. Но ему нравится жить здесь.
Мы подошли к человеку, пасущему камни, и почтительно поздоровались с ним. Это был глубочайший старик, но он не походил на ходячую развалину. Он был бодр и приветлив и быстренько сходил в свой шалаш за вином. Мы втроем сели на траву и стали поочередно пить сухое вино из бурдюка, закусывая каким-то вкусным волокнистым сыром. По-русски старик знал плохо, но Орфис служил нам переводчиком, и я, воспользовавшись этим, изложил почтенному старцу свою краткую биографию, которую тот выслушал с интересом и сочувствием. Затем он передал мне через Орфиса, что все плохое - к лучшему и что скоро я найду ту, которой я предназначен и которая предназначена персонально мне. А перед этим я прыгну в пропасть, но в миг падения у меня вырастут крылья.
За вином и разговором старик не забывал и своего дела. Время от времени он вставал, брал кнут и быстрым шагом подходил к какому-нибудь из камней, окружавших нас. Он цокал языком, что-то строго выкрикивал и замахивался кнутом на камень. Проделывал он все это всерьез, но как бы и играя.
- Что он говорит этому камню? - спросил я Орфиса в один из таких моментов.
- Говорит: "Хитрый баран, отбиться хочешь?" - пояснил Орфис.
Когда мы насытились, я откинулся на траву и задремал, а мой спутник и старик завели какой-то длинный разговор. Потом Орфис сказал мне, что пора идти на поиски. Старик посоветовал ему держать путь на гору, синевшую вдалеке.
- Но скоро ночь, - возразил я. - Мы можем заблудиться.
- Я знаю здешние горы, - спокойно ответил мне мой проводник.
Попрощавшись с гостеприимным стариком, пасущим камни, мы двинулись в путь. Вскоре мы вошли в горную котловину и пошли среди нагромождений камней. Меж тем стемнело.
- Мы не потеряем друг друга, - сказал вдруг мой спутник, словно угадав мои тайные мысли. И с этими словами он вынул из кармана небольшой брусок какого-то вещества, похожего на воск. Этим веществом он вдруг стал натирать свой лоб.
- Что это такое? - спросил я.
- Сейчас узнаешь, - ответил Орфис.
И вдруг послышалась негромкая, но довольно приятная музыка, напоминающая звук пастушеского рожка. Можно было подумать, что в кармане у моего спутника спрятан маленький транзисторный приемник. Но я-то знал, что никакого приемника у него нет.
- Откуда это слышна музыка? - удивленно спросил я.
- От меня, - ответил Орфис. - Это я звучу. Я натер свой лоб секретной пастой - и вот я звучу и буду звучать восемь часов подряд. Чтобы возобновить звучание, достаточно снова натереть лоб.
Далее он объяснил мне, что у каждого человека свой жизненный музыкальный ритм и каждый живет согласно этому ритму, но сам его не слышит и окружающие его тоже не различают. Секретная паста как бы превращает человека в музыкальный инструмент, переводя его внутренний ритм в звуковую мелодию. Мелодия у каждого своя; отчасти она выявляет внутреннюю сущность человека. Нет двух людей с одинаковой мелодией, как нет двух людей с одинаковыми отпечатками пальцев. В древние времена эту секретную пасту применяли пастухи, чтобы не заблудиться в горах. Кроме того, на звучащего человека не нападают хищные звери, а если он уснет на траве, то к нему не подползет ни одна змея.
