Вот из этих трех направлений и складывается в основном сегодня большая тема — путешествия во времени.
В сборнике "Патруль времени" присутствуют все три направления. Наиболее полно представлено второе, парадоксальное направление. И это понятно, так как состоит он в основном из новелл. Пожалуй, несколько скуднее отражено социальное направление. Но и это понятно — такая тема требует романа, неспешного осмысления. И все же сошлемся на рассказ Уильяма Тенна "Посыльный". Цель автора — показать современного делового хищника, не способного ни на миг отвлечься от пагубной страсти к наживе. Перед нами типичный американский бизнесмен, лишенный человеческих чувств и обуреваемый лишь мыслью о прибыли. Резко заостряя этот образ, автор бичует мир, в котором живет.
Сборник привлекает своей представительностью. Не только географической — в нем представлены писатели США, Англии, Италии, Польши, Кубы, Испании, — но и тематической. Читателя, который не очень искушен в правилах фантастической литературы, он знакомит с основными парадоксами и проблемами путешествия во времени. Читателю, который многое знает, предлагает неожиданные, новые ходы и проблемы, доказывая тем самым неисчерпаемость темы.
Любопытно, что в одном из рассказов — "А мы лезем в окно" — автор, Барри Молзберг, обращается непосредственно к читателю, как бы к члену многотысячного клана знатоков и ценителей фантастики. Описывая крайне парадоксальную, но логически строгую ситуацию, когда в одном отрезке времени из-за неточностей во временных перебросках скапливается более трехсот совершенно одинаковых персонажей, автор рукой своего героя пишет: "Ладно, ладно, мистер Пол (имеется в виду адресат письма — известный американский писатель Фредерик Пол. Ред.), я знаю, о чем вы сейчас думаете. Вы говорите себе, что для вас и для ваших авторов это старье, которое давно в зубах навязло… и что вы уже рассматривали эту тему с тысячи сторон". Но смысл этого рассказа как раз и заключается в том, что можно отыскать неожиданную и плодотворную тысяча первую сторону.
Уязвимая сторона почти любого тематического сборника в том, что в нем можно встретить писателей, разных не только по своему складу, но и таланту. Вместе с тем тематический сборник имеет и свои преимущества: читатель как бы входит в комнату, где собрано десятка два разных людей; каждый из них в силу своего умения и таланта рассказывает историю — так из суммы новелл рождается яркий букет, как из множества ночей Шехерезады, веселых и скучных, ярких и обыденных, родилась "Тысяча и одна ночь".
Так, известный американский фантаст Ван Вогт ограничивается парадоксом ("Часы времени"). Но парадоксом умным, окрашенным юмором, в нем проступают человеческие характеры, и герой его, и тем более героиня действуют, переживают и вызывают нашу симпатию. Возникает возможность подмены — а как бы я поступил на его месте?
Озорно и лукаво шутит Джанни Родари ("Профессор Грозали"), но шутка его удивительно жизненна и сатирична, и вдруг становится страшно, когда читаешь: "Он очень хороший паренек, этот Альберти, и, если в рождественскую ночь ему присудят премию за доброту, это будет вполне справедливо, более чем справедливо". А доброта эта бездумна, как полет бабочки, внутренне жестока и отвратительна — двадцать четвертый удар ножом, убийство, которое никому не кажется убийством. Телеоператоры, гротескно повторяющие дубль "Убийство Юлия Цезаря", толпы идиотски внимательных туристов — кого мы воспитываем, кем мы стали? Читатель слышит крик Джанни Родари, и парадокс перерастает в горькую социальную сатиру. Изобретение пуговицы и смерть оказываются в одном ряду.
В классическом рассказе Уиндема "Хроноклазм" за цепью парадоксов вырисовываются человеческие судьбы — вроде бы и нет трагедии, да и сам писатель мастерски уходит от подчеркивания трагичности ситуации. А непрочность человеческого счастья, зыбкость жизни — и завтра и сегодня — заставляют нас взывать к писателю: пожалейте Тавию! Нам не жалко Лэттери, он переживет разлуку, он станет лордом, получит свои премии — страдает лишь Тавия, отдающая всю себя, но остающаяся лишь винтиком в хорошо отлаженной машине общества.
