— Ты не прав! Его убьет продажа ранчо.
Он нарочито медленно покачал головой.
— Кит, ты становишься чересчур эмоциональной. Только что ты говорила, что он уже не такой бодрый, каким был.
— Возраст не всегда означает уменьшение возможностей, Бун. — Она в смущении провела рукой по буйной гриве своих вьющихся волос. Медного цвета завитки ниспадали вниз, слегка касаясь щек.
— Всегда, Кит. По крайней мере, уменьшает физические возможности. Ты сама говорила — старые кости…
Она хлопнула дверцей посудомоечной машины.
— Не пытайся использовать мои слова против меня же. Сейчас ты говоришь как юрист!
— Интересно, почему? — Он приподнял брови в преувеличенном удивлении. — Давай рассуждать логически и посмотрим на все спокойно. Для деда больше небезопасно жить одному.
— Одному? Одному! А кто же я? Женщина-невидимка? — Она стала яростно нажимать кнопки посудомоечной машины, которая шумно заработала.
Чем раздраженнее и взволнованнее становилась Кит, тем более спокойным и уравновешенным выглядел Бун.
— Не волнуйся, — успокаивал он. — Мы с тобой на одном берегу, не забывай об этом. — Таким тоном пристало успокаивать истеричного клиента. — Я благодарю Бога, что ты была здесь в тот момент, когда он так в тебе нуждался, но …
— Никаких «но»! Я всегда буду рядом, когда понадоблюсь ему, — провозгласила она непреклонным тоном.
— Ох, Китти, Китти… — Бун покачал головой и улыбнулся ей. Она расценила эту улыбку, как снисходительную. — Ты ведь знаешь: это невозможно. Ты найдешь работу лучше и уедешь — это однозначно.
То, что Бун обратился к ней так, как ее звали в детстве, расслабило ее, но она снова кинулась в бой:
— Я уже отказалась от лучшей работы, чтобы приехать сюда!
Он наклонил голову, как бы уступая ей.
— Ну, хорошо, но у тебя масса неиспользованных возможностей. Однажды ты можешь встретить того счастливчика, за которого согласишься выйти замуж. Ты думала об этом?
— Не смей разговаривать со мной в таком снисходительном тоне, Дэниел Бун Таггарт! — Она просто приросла к месту от проявленной храбрости. — Понимаешь ли ты, что значит это место для твоего деда?! Здесь воевали и умирали его предки. Здесь воевали и умирали и твои предки.
Легкая гримаса, слабо напоминающая улыбку, тронула его губы.
— Я знаю. Таггарты воевали в Аламо, воевали с племенем команчи едва ли не до последнего.
— Да, они сражались! И ты должен был бы… — Она замолчала, чтобы, вдохнув всей грудью, побороть дрожание в голосе. Она хотела продолжить так: «Тебя надо было бы выпороть кнутом!», но вместо этого сказала: — Ты должен гордиться ими.
— А что дает тебе повод думать, что я не горжусь?
Он наклонил голову и посмотрел на нее с холодным превосходством.
— О, Бун! — Кит готова была заплакать. Их разговор принимал ужасную форму, все выходило хуже, чем она могла себе представить. Этот человек… что ему докажешь? Она резко вспылила: — У тебя есть сердце?! Если да, то ты должен понимать, что самое ценное, что есть в мире, — это семья.
Легкий румянец, тронувший его скулы, никак не свидетельствовал о том, что ее слова как-то его задели.
— Будь благоразумной, Кит. Томасу Т. Таггарту, очевидно, не следует знать о его ограниченных возможностях. Но поскольку о нем забочусь я, то мне кажется, что лучше всего забрать его отсюда, пока он не причинил себе серьезного вреда.
— Его бы убило, если бы он услышал то, что ты говоришь, — прошептала она.
Кит чувствовала свою полную беспомощность. Она не знала, как вести себя с этим бессердечным человеком. На какое-то мгновение ей показалось, что выражение лица Буна смягчилось, но это длилось недолго, он выпрямился, пожал плечами и сказал:
— Ты не права. Дед стреляный воробей. Только недостаточно крепкий, чтобы, объезжать диких лошадей. Я забираю его отсюда для его же блага, Китти. И для своего тоже. Я хочу, чтобы он был рядом со мной, чтобы я мог заботиться о нем. Вернее, заботиться о нем, когда он будет нуждаться в моей помощи. Что бы ты ни говорила — я люблю своего деда. — Он сделал два шага по направлению к двери и, остановившись, бросил на нее холодный взгляд. — Семья для меня много значит, Китти. Почему ты не оставишь все это и не дашь всем жить спокойно, а?
