– Ты моя лучшая ученица, – прошептал синх, – пусть Фэнтар хранит тебя, моя девочка. Я хочу, чтобы ты помнила своего метхе, и никогда не снимала медальон.
Эристо-Вет быстро сглотнула горький комок. Эх, Альбрус, Альбрус… Что бы ты не делал, каким бы ни был – но прошлого не перечеркнуть. Ты был Учителем, каких днем с огнем не сыщешь…
– Благодарю, – пробормотала ийлура.
Она вздрогнула, когда тонкие губы синха коснулись ее лба.
– Носи и помни.
И Эристо-Вет снова осталась одна.
* * *
… И тот, кто завладеет им, станет подобным Богу.
Эристо-Вет стояла и смотрела на Альмаран.
Близилось утро. Край неба у восхода зарделся, и редкие облака, замершие в ожидании солнца, полыхали багряными соцветиями. А на закатной стороне Эртинойса еще властвовала тьма и, едва заметные, блестели утренние звезды – те, что быстро тускнеют, словно растворяясь в сизом рассвете.
Альмаран медленно и неохотно просыпался. Эристо-Вет точно знала, что за его пределами, там, где к Жемчужной стене жмутся поселки, уже кипит жизнь: хлебопашец запрягает щера, чтобы отправиться в поле, гончар месит глину, ткач налаживает свой станок… Но здесь все было иначе. Истинному альмаранцу не было нужды добывать себе хлеб, а потому ранним утром улицы пустовали. И путешественник, ненароком заглянувший в этот роскошный город ранним утром, мог встретить разве что старательного слугу, спешащего на рынок, да торговку, нахлестывающую запряженного в груженую телегу щера.
Вздохнув, Эристо-Вет отвернулась от окна. Взгляд задержался на собранном дорожном мешке, добротном, из щеровой кожи. Он стоял в углу, пока что бок о бок с мечом в ножнах и парными кинжалами…
Что ж, решение было принято. С кельей придется распрощаться, но не на пять лет, как говорил метхе Альбрус, а навсегда, как ни печально это звучало. Наверное, придется забыть и про сам Альмаран, но в Эртинойсе много других городов, да и сам Эртинойс велик, почти необъятен – в нем наверняка найдется место еще одной умелой наемнице…
На мгновение ийлура ощутила неуверенность – а ну как ее план потерпит неудачу? И вообще, стоит ли нырять в омут с головой?
«Эх, подруга, а ведь ты можешь и не выплыть…»
Пальцы нащупали серебряный медальон, великодушно подаренный Альбрусом. От него исходило тепло – «Любопытно, откуда у метхе частица Молота?» – и тепло это вселяло надежду.
На то, что ей удастся выполнить задуманное.
На то, что она успеет догнать и Нитар-Лисс, и ее странного компаньона, и Этт-Раша. До того, как будет совершено непоправимое, настоящее святотатство, после которого крыланы все, до одного, поднимутся на войну с ийлурами… Скорее всего, этих троих придется убить, и это будет непросто – во-первых, потому, что уничтожить темную жрицу дело само по себе сложное, а во-вторых – Эристо-Вет придется убивать тех, кто лично ей никогда не причинял вреда.
«Но разве тебе, воину Ордена, не приходилось убивать раньше?!! Тех, кого ты вообще видела впервые?»
Приходилось. И каждый, кто пал по воле Хранителей Границы, навсегда отстался в памяти синеволосой ийлуры, тревожа в снах.
«Это нужно сделать», – Эристо-Вет прошлась по келье, – «смертные не должны посягать на то, что принадлежит Богу, иначе богов станет слишком много для этого мира».
Проклятье! Если бы знать, что действительно на уме у Альбруса! А вдруг он тоже хочет уничтожить зарвавшуюся ийлуру? Но к чему тогда слежка? Он ведь достаточно могущественный синх, чтобы выследить ее и убить без огласки… Или все-таки старый метхе соблазнился возможностью стать богом?
«Вернее, подобным Богу».
Н-да. Стоило еще поразмыслить над тем, каким образом листки из дневника убитого Ин-Шатура попали к метхе Альбрусу, и о том, какую роль многомудрый синх отвел Дар-Теену… При мысли об ийлуре у Эристо-Вет болезненно сжалось сердце. Боги! Почему именно Дар-Теена выбрал Альбрус для своих сомнетильных делишек, почему не кого-нибудь еще? Того, кого был бы для Эристо-Вет серой, безликой тенью…
И вдруг она вспомнила элеана. Того самого старика, образ которого Эристо-Вет увидела в отражении Дар-Теена, старика, который, между прочим, сумел проникнуть
