А жрица, словно почувствовав на себе взгляд Лан-Ара, обернулась к нему.
– Меня зовут Нитар-Лисс.
Целый смерч мыслей закружился в голове ийлура в ответ на эти простые слова. Он был жив, не погиб на жертвенном алтаре – по какой-то причине его пощадили, перерезав горло ни в чем не повинному храмовому стражу. Он был сперва без чувств, а затем болен – и его не бросили, а принесли в гостиницу и выходили. Лан-Ар вдруг представил, что эта удивительно красивая и страшная женщина просиживала над ним ночами, и ее руки – белые, совершенной формы, прикасались к его телу…
– Похоже, у тебя снова жар, – спокойно заметила она, – я-то думала, уже все позади.
– Н-нет… – он едва расслышал собственный шепот, – мне… уже лучше.
– Значит, сегодня же выезжаем, – тем же тоном сказала Нитар-Лисс, – нам предстоит долгий путь.
– Нам?!!
– Нам, – она одарила его прохладной улыбкой, – только сперва ты ответишь мне на один простой вопрос. Откуда у тебя этот рисунок?
Лан-Ар недоуменно посмотрел на нее. Нитар-Лисс нетерпеливо хрустнула пальцами, прошлась по комнате, шелестя платьем по полу.
– Не притворяйся. Татуировка у тебя на груди. Я видела нечто подобное раньше, но только однажды.
…– зачем это, хозяин?
– Терпи. Если будешь орать, заткну тебе рот.
Посвященный Ин-Шатур старательно переносил рисунок с глиняной таблички, найденной в Черных Песках, на кожу своего раба.
– И вообще, не твоего ума дело, – хмуро добавил ийлур, – если кому в Храме скажешь, убью.
Лан-Ар молчал. Только сжимал зубы и глотал набегающие вдруг слезы, когда боль становилась особенно едкой.
– А позже мы с тобой отправимся к Сумеречному хребту, – сказал Ин-Шатур. От напряженной работы он раскраснелся, как свекла, но в голубых глазах светилось торжество победителя, – после того, как я найду ключ к вратам.
– Я не понимаю, хозяин.
– А тебе и не нужно понимать.
Посвященный, закончив работу, схватил глиняную табличку и разбил ее о стену.
Лан-Ар вдруг ощутил себя круглым дураком. Побери их Шейнира – и хозяина, и эту ийлуру… Выходит, все это время с ним играли, затягивая в опасное плетение чужих интриг.
– Мне ее сделал хозяин, – выдавил он, не глядя в черные глазищи Нитар-Лисс.
– А! Посвященный Ин-Шатур?
С каждой минутой разговор становился все интереснее. Жрица из темного Храма, оказывается, хорошо знала посвященного из храма Фэнтара?
– Я знала его, – подтвердила Нитар-Лисс так и не высказанное предположение Лан-Ара, – более того, именно с ним я должна была отправиться в путешествие. Но Ин-Шатур не явился в назначенное место, из чего я прихожу к выводу, что с ним что-то случилось. А потом я еще и встречаю раба Ин-Шатура, сбежавшего из Храма… Спасибо Претемной Матери, указала на тебя…
Она замолчала и пристально посмотрела на распростертого на койке и все еще привязанного ийлура. Посмотрела так, что у Лан-Ара мороз побежал по коже; ибо в черных глазах темной он увидел отражение подземелий Храма Шейниры – и жертвы, жертвы… Принимая эту кровь, даруй нам Силу, Мать Всех Синхов.
– Его убили, – хрипло прошептал Лан-Ар, – Посвященный Ин-Шатур мертв.
А сам вдруг вспомнил аккуратный, точный разрез на горле хозяина, и то, что сделала эта ийлура с молодой элеаной и кэльчу.
«Не твоих ли рук это дело?» – мелькнула мысль.
Лан-Ар тут же задавил ее, словно только взошедший росток. Не приведи Покровитель, эта женщина умеет читать мысли. Тогда малейшее подозрение – и все. Не миновать жертвенного ножа.
Нитар-Лисс помолчала. Кажется, она даже немного растерялась от такой новости – или сделала вид. Во взгляде на крошечную долю мгновения скользнули и страх, и сомнение, и растерянность… И в тот краткий миг ийлура стала похожа на маленькую перепуганную девочку, которую было нужно защищать, и оградить от всех опасностей Эртинойса…
«Что она со мной делает?» – Лан-Ар обреченно прикрыл глаза.
Нитар-Лисс была опасной. Более того – она была темной, предавшей своего отца-покровителя. Но Лан-Ару так и хотелось взять ее за руку, пообещать, что все как-нибудь наладится, и что ради нее он, раб Храма, готов идти хоть на край мира.
«Обереги меня от теней Шейниры», – с замиранием сердца подумал ийлур, взывая к своему богу. Фэнтар промолчал, предоставляя ему возможность решать самому.
