— Привет, Марти. Проходи, я жду тебя, — послышался голос Марлина Джоунса.
— О Боже, Марлин, это вы? Как я здесь оказалась? Вы пришли, чтобы помочь мне выбраться отсюда?
— Не совсем так, Марти. Это я притащил тебя сюда. Я сделал это, чтобы устроить себе небольшое развлечение.
Лейси почувствовала, как кровь закипела в ее жилах. Она представила себе стоящую в темноте, напуганную до смерти, ничего не понимающую Белинду и маньяка, говорящего с ней ровным, невозмутимым голосом проповедника.
— Говори, что тебе надо, вонючий ублюдок! — крикнула она.
Наступила пауза. Лейси явно застала Марлина врасплох своим вопросом, поскольку он ожидал от нее совсем другого — мольбы о пощаде, слез.
— Чего молчишь, подонок долбаный? — снова заорала Лейси. — Давай, выкладывай, что тебе нужно. Или ты так испугался, что не решаешься даже поговорить со мной?
Она услышала, как Марлин с шумом втянул в себя воздух. Затем он заговорил, не так невозмутимо, как до этого, но все же достаточно спокойно:
— Ты быстро сюда добралась. Я думал, будешь тыкаться в разные стороны, искать выход, но ты не стала этого делать. Ты посмотрела вниз, увидела бечевку и пошла прямо по ней.
— А зачем она нужна, эта чертова бечевка? Это что, просто глупая шутка? Или единственная глупая шутка природы в этом дурацком месте — ты, Марлин?
Дыхание его участилось, она отчетливо слышала это. В том, как он вдыхал и выдыхал воздух, чувствовалась злость, и это обрадовало ее. Лейси сознательно дразнила и подхлестывала Джоунса. Пусть Сэвич потом отругает ее, пусть все потом ругают ее как хотят, не важно. Она должна была довести его до белого каления, одержать над ним верх, а потом уничтожить.
— Ну так что, грязный маленький извращенец? Зачем тебе весь этот спектакль? Чтобы подхлестнуть твое гнусное воображение, пощекотать твои долбаные нервишки?
— Вот что, Марти, тебе не следует оскорблять меня. Я вообще терпеть не могу, когда женщина сквернословит. Когда ты подошла ко мне в первый раз, ты показалась мне такой милой и беспомощной. А потом ты раскрыла рот, и оттуда полезла всякая мерзость. Мне жаль твоего мужа. Неудивительно, что он пьет — для него это отдушина, в которой он хоть на какое-то время может скрыться от своей мерзко сквернословящей женушки. А ты еще и чернишь его перед всем миром, рассказываешь всем, какой он ужасный человек. А вина его только в том, что он имел неосторожность жениться на тебе.
— Может, у меня и вылетают иной раз грязные словечки, да только это лучше, чем быть долбаным психопатом вроде тебя. Чего тебе надо, Марлин? К чему эта чертова бечевка? В ответ Марлин заговорил, монотонно, напевно, словно всеведущий, всевидящий бог, желающий наставить заблудшее дитя на путь истинный:
— Я все расскажу тебе, когда ты отыщешь центр лабиринта, Марти. Так же как и ты, я построил перегородки, только у меня это получается лучше, потому что у меня в этом деле большой опыт. Я хочу, чтобы ты вошла в лабиринт, Марти. Если ты доберешься до центра, это будет означать, что ты выиграла. Даже несмотря на то что ты много сквернословишь, победа останется за тобой, если ты дойдешь до центра. А я буду следить за временем, Марти. Время — очень важная штука, не забывай об этом. Ну а теперь давай, входи, или мне придется наказать тебя прямо сейчас. Советую тебе постараться отыскать центр лабиринта, Марти, иначе я сотворю с тобой кое-что такое, что тебе совсем не понравится.
— За какое время я должна добраться до центра лабиринта, чтобы ты не наказывал меня?
— Ты задаешь слишком много вопросов, Марти. — В мягком, монотонном голосе Марлина послышались нотки раздражения.
— Я найду центр, если ты скажешь мне, зачем тебе понадобилось оставлять здесь эту бечевку.
— А как еще я мог заставить тебя прийти сюда? Рисовать стрелки мне не хотелось — в этом случае все было бы слишком просто. «Идите по стрелкам». Нет, это чересчур примитивно. Бечевка — это потоньше. Она как бы дает надежду. Ну ладно, мое терпение кончается, Марти. Входи в лабиринт. Эй, Марти, что ты делаешь? — В последних словах Марлина явственно прозвучала, холодная злоба.
