Барон смутился.
— Куда отвезти? — спросил он с недоумением. — Но Lycee ведь не во Франции. Это в Сарском Селе. Зачем отвозить?
— Ах, Бог мой, — сказала тетка нетерпеливо, — но их там везут к министру, графу Алексею Кирилловичу. Барон, вы старый друг, и мы надеемся на вас, вам это удобнее у министра.
— Я сделаю все, решительно все, — сказал барон. — Я сам отвезу его в Lycee.
— Спасибо, дорогой Иоанникий Федорович.
Устинья Яковлевна поднесла платок к глазам.
Барон тоже прослезился и разволновался необычайно.
— Надо его отвезти в Lycee. Пусть его собирают, и я его повезу в Lycee.
Слово Lycee его заворожило.
— Дорогой барон, — сказала тетка, — его надо раньше представить министру. Я сама привезу к вам Вильгельма, и вы поедете с ним.
Барон начинал ей казаться институткой. Тетка Брейткопф была maman Екатерининского института.
Барон встал, посмотрел с тоской на тетку Брейткопф и поклонился:
— Я, поверьте, буду ждать вас с нетерпением.
— Дорогой барон, вы сегодня ночуете у нас, — сказала Устинья Яковлевна, и голос ее задрожал.
Тетка приоткрыла дверь и позвала:
— Вильгельм!
Вильгельм вошел, смотря на всех странным взглядом.
— Будь внимателен, Вильгельм, — торжественно сказала тетка Брейткопф. — Мы решили сейчас, что ты поступишь в Лицею. Эта Лицея открывается совсем недалеко — в Сарском Селе. Там тебя будут учить всему — и стихам тоже. Там у тебя будут товарищи.
Вильгельм стоял как вкопанный.
— Барон Иоанникий Федорович был так добр, что согласился сам отвезти тебя к министру.
Барон перестал сосать леденец и с интересом посмотрел на тетку.
Тогда Вильгельм, не говоря ни слова, двинулся вон из комнаты.
— Что это с ним? — изумилась тетка.
— Он расстроен, бедный мальчик, — вздохнула Устинья Яковлевна.
Вильгельм не был расстроен. Просто на эту ночь у него с Сенькой был назначен побег в город Верро. В городе Верро ждала его Минхен, дочка его почтенного тамошнего наставника. Ей было всего двенадцать лет. Вильгельм перед отъездом обещал, что похитит ее из отчего дома и тайно с ней обвенчается. Сенька будет его сопровождать, а потом, когда они поженятся, все втроем будут жить в какой-нибудь хижине, вроде швейцарского домика, собирать каждый день цветы и землянику и будут счастливы.
Ночью Сенька тихо стучит в Вилино окно.
Все готово.
Вильгельм берет свою тетрадку, кладет в карман два сухаря, одевается. Окно не затворено с вечера — нарочно. Он осторожно обходит кровать маленького Мишки, брата, и лезет в окно.
В саду оказывается жутко, хотя ночь светлая.
Они тихо идут за угол дома — там они перелезут через забор. Перед тем как уйти из отчего дома, Вильгельм становится на колени и целует землю. Он читал об этом где-то у Карамзина. Ему становится горько, и он проглатывает слезу. Сенька терпеливо ждет.
Они проходят еще два шага и наталкиваются на раскрытое окно.
У окна сидит барон в шлафроке и ночном колпаке и равнодушно смотрит на Вильгельма.
Вильгельм застывает на месте. Сенька исчезает за деревом.
— Добрый вечер. Bon soir, Guillaume, — говорит барон снисходительно, без особого интереса.
— Добрый вечер, — отвечает Вильгельм, задыхаясь.
— Очень хорошая погода — совсем Венеция, — говорит барон, вздыхая. Он нюхает флакончик. — Такая погода в мае бывает, говорят, только в високосный год.
Он смотрит на Вильгельма и добавляет задумчиво:
— Хотя теперь не високосный год. Как твои успехи? — спрашивает он потом с любопытством.
— Благодарю вас, — отвечает Вильгельм, — из немецкого хорошо, из французского тоже.
— Неужели? — спрашивает изумленно барон.
— Из латинского тоже, — говорит Вильгельм, теряя почву под ногами.
— А, это другое дело, — барон успокаивается.
Рядом раскрывается окно и показывается удивленная Устинья Яковлевна в ночном чепце.
— Добрый вечер, Устинья Яковлевна, — вежливо говорит барон, — какая чудесная погода. У вас здесь Firenze la Bella.[2] Я прямо дышу этим воздухом.
— Да, — говорит, оторопев, Устинья Яковлевна, — но как здесь Вильгельм? Что он делает здесь ночью в саду?
— Вильгельм? — переспрашивает рассеянно барон. — Ах, Вильгельм, — спохватывается он. — Да, но Вильгельм тоже дышит воздухом. Он гуляет.
