Квантовый возраст - страница 119
После этого начинается медленный процесс, который к 10>10 лет после Большого Взрыва привел к образованию звезд и галактик, в том числе к образованию нашей галактики, нашей Солнечной системы, нашей Земли.
Пока модель Большого Взрыва работает хорошо, и в пользу этой модели есть свои космологические доказательства. Есть и трудности, но есть и неопровержимые факты. А теперь вернемся снова к мгновению 10>–43 с.
Сразу же после этого мгновения, как только Вселенная превысила планковский размер 10>–33 см, как только появились кварки и началось взаимодействие между ними, одиннадцатимерное пространство с его единственным зарядом сильной квантовой гравитации изменилось: семь размерностей пространства компактифицировались, скрутились в кольцо радиусом 10>–83 см.
С этого момента и по сегодняшний день мир воспринимается четырехмерным. Только лишь воспринимается, а в действительности он одиннадцатимерен, но лишь на таком недостижимо малом размере, как 10>–33 см!
Это примерно так же, как мы заболеваем гриппом, подхватив где-то вирус. Мы не можем видеть вирус невооруженным глазом, зато можем увидеть его в микроскоп, а электронный микроскоп открывает в вирусе целый мир. Ускорители — это те же микроскопы для изучения элементарных частиц. При обнаружении W-бозонов мы наблюдали события, происходящие на расстояниях 10>–16 см (радиус действия слабого взаимодействия), т. е. сегодня мы «видим» этот масштаб. Для этого, как уже говорилось, понадобились энергии порядка 100 ГэВ. Для того чтобы различить события, происходящие на расстояниях 10>–33 см, нам потребуется энергия 10>19 ГэВ — энергия Планка. По поводу одиннадцатимерной теории Салам в одной своей лекции выделил курсивом слова: «Если эта теория верна, то, возможно, мы очень близки к окончательной, полной унификации всех сил… причем фундаментальные заряды оказываются в ней проявлениями скрытых размерностей пространства!» [Там же, с. 201].
Трудно сказать, по какому пути пойдут экспериментаторы, чтобы подтвердить или опровергнуть Теории Великого Объединения, которые сегодня создаются.
Работы как для теоретиков, так и для экспериментаторов впереди много. И здесь хочется повторить слова епископа Спрата, уже приведенные в начале книги и относящиеся к «третьему виду новых философов», узаконенных в качестве ученых лишь в XVII в., и снова сказать, что многое уже сделано и что «сомневаться… можно только в отношении будущих веков. И даже им мы можем спокойно обещать, что они ненадолго будут лишены плеяды пытливых умов, ибо перед ними лежит так четко намеченный путь; ведь им достаточно только вкусить этих первых плодов и вдохновиться этим примером».
Ну что ж, вещие слова. «Вдохновиться этим примером» действительно очень важно. Но история науки показывает, что «четко намеченный путь» нужно было менять кардинально для дальнейших успехов. И хотя нам тоже кажется, что сегодня путь четко намечен, право судить и связывать корни современной науки, сегодняшние наши достижения с новыми открытиями, которых еще нет, будет привилегией будущих поколений.
Давайте напоследок пофантазируем. Представим себе людей, даже не современников епископа Спрата, а живших всего 100–150 лет тому назад. Если воскресить их и показать им нашу действительность, все, что они увидят, покажется им настоящим чудом. Причем достаточно ограничиться самыми привычными для нас вещами, попросту бытом: скажем, телефон, телевизор, реактивные самолеты, детские радиоконструкторы с готовыми платами, из которых десятилетний мальчик за полчаса без всякого паяльника, просто привинчивая разные транзисторы и резисторы куда следует, соберет примитивное устройство и услышит в наушники четкую передачу из безмолвного эфира, покрутит ручку и найдет в этом эфире сказку или песню.