Вскоре выяснилось, что бабушка с дедушкой внуков воспитывать вряд ли смогут. То, что дедушка попивает, сомнений не вызывало. По поводу бабушки сомнения были. Сама она все больше плакала, признавалась, что «иногда по чуть-чуть», но обещала бросить «ради детей». Те, кто должен был принять решение — оставлять детей в семье или забирать их в детский дом, — колебались. Уж очень жалко было отдавать Алену и Ваню в казенное учреждение, уж очень горько бабушка плакала и честно обещала не пить.
К большому облегчению всех, кто принимал участие в детях, появился родной дядя — брат покойной мамы, который и выразил желание взять детей под опеку. Дети были рады, дядю они любили и готовы были ехать к нему. Ехать нужно было в другой город. На том и порешили. Долго ли, коротко ли, выполнив все формальности, десятилетняя Алена и восьмилетний Ваня уехали. Через полтора года они вернулись…
Что-то там у дяди случилось — не то жениться собрался, не то в командировку длительную. Детей вернул бабушке с дедушкой — а куда еще их девать? Бабка, утерев слезу, повела их в школу. Середина учебного года, кто опекун детей — непонятно, все не по правилам… Вспомнили, пожалели. Особенно учителя физкультуры обрадовались — по Ваньке соскучились. Почему «учителя» — да потому что там семейная пара работала. Муж и жена, и оба физкультуру преподают. Они потом рассказали, что Ваньку хотели сразу под опеку взять, когда мама умерла.
Ваня в третий класс пошел. Аленушка — во второй. Красивая одиннадцатилетняя девочка. Почти подросток. Как деликатно выражаются — «формы» стали появляться. Третий класс не потянула совсем. Второй-то — еле-еле… Ну не в первый же ее сажать. «Не нравится учиться?» — молчит. Молчит все время. Лицо — не то что злое… Отрешенное какое-то. Красивое и отрешенное.
Так и шло все. Так как-то… Из школы «проверяющие» приходили — жалели… Бабка вроде не пьет, дед вроде болеет. У детей — комната. Ну, грязновато… Помогали чем могли. Бабка все ходила куда-то, что-то на детей оформляла. Ваньку в школе расспрашивали. А Ванька что — пацан, ветер в голове. «Да все хорошо-о-о». Чипсов поел — и в футбол играть. У кого-то сердце за детей болело, конечно. Но вроде все молчат. Надо бы вмешаться. А может, и не надо? Чужая жизнь…
Так почему забрали в детский дом? Ну вот потому и забрали. Соседи, школа. Педикулез, опять-таки. «Семья не имеет возможности удовлетворять базовые нужды ребенка» — так это вроде называется. «…Что влечет за собой угрозу жизни и здоровью». «Базовые нужды» — это, кто не знает, — поесть, попить, поспать, согреться. Полечиться, если заболел. Младенцы от «неудовлетворения» этих самых базовых нужд умирают. Те, кто постарше, — выживают. Хотя тоже по-разному бывает…
Сначала все складывалось ну просто здорово. Почти одновременно с детьми в детский дом пришли те самые учителя физкультуры: «Хотим взять детей под опеку». Ну вот и хорошо, вот и ладушки… У них и документы на опеку готовы были. Обследовать их только нужно было — и вперед.
Интересная такая пара была, эти физкультурники. Выразительные. Высокие, красивые. На Ваньку-то они давно глаз положили. Ну нравился им мальчик, когда еще все в порядке было, когда мама жива была. «Хотя, вы знаете, — покусывала губу Физкультурница, — мне кажется, и тогда что-то не так было… Мне кажется, мама там тоже попивала…» Поговаривали, что так и было… Только что теперь-то, о покойнице…
— Когда мама умерла, мы сразу документы на опеку собирать стали. У нас единогласие полное было в этом вопросе.
— А Лену вы тоже собирались под опеку брать?
— Лену? — минутная пауза, потом бодрым голосом. — Конечно, как же иначе, они же брат и сестра!
Снова пауза. Ждем. Через пару минут Физкультурник по-мужски берет на себя неприятную часть разговора:
— Лену мы брать не собирались. Ваня нам нравился. А Лена — нет. Мы подумали, что ее кто-нибудь другой возьмет.
— Кто, например?
— Откуда я знаю, кто? — в голосе появились нотки обиды. — Мы же не могли за всех думать. Парня взять хотели. Воспитали бы его как сына.
— Ну а сейчас? Вы же хотите обоих детей под опеку брать?
